Читать книгу "Надсада - Николай Зарубин"

Молодежь то уходила куда-то в сторону, то возвращалась к телеге, и смех ее разносился по округе, тревожа всякую летающую над землею и передвигающуюся по земле тварь.

Но вот и зимовье. Распределив обязанности между молодежью, Данила занялся мерином и поклажей. Туман обрел свое место под навесом сарая и равнодушно жевал брошенное в ясли сено, а хозяин прибирал упряжь, распаковывал рюкзаки и мешки. Иван разжигал костер, Виталий подносил хворост, Наташа готовила еду. Скоро на тагане уже дымился чайник, а в котелке кипело варево — нечто вроде таежного супа на скорую руку из мелко нарезанных картофеля, капусты, свеклы, моркови, лука. Варево девушка приправила тушенкой.

Запахи предстоящего ужина разносились окрест, и каждому хотелось побыстрее взяться за ложку, так как от выселок до зимовья было не меньше десяти километров, которые бригада преодолевала почти целый день с короткой остановкой на обед, состоящий из холодных закусок.

Отдыхать легли уже по темноте, да и то после того, как Даниле пришлось прикрикнуть:

— Имейте в виду, пострелы, завтра подниму чуть свет, а работенка предстоит тяжелехонькая, так что набирайтесь сил.

Данила и Наташа устроились в зимовье, Иван с Виталием — на сене в сарае.

Черная ночь с вызвездившимся небом накрыла постройки, людей, мерина Тумана, тайгу.

В Присаянье холода приступают рано, гораздо раньше, чем в других равнинных местностях, а туманы бывают такими густыми и росными, что ничего и никого не видать за несколько метров. Поэтому проснувшийся и вышедший из зимовья поутру человек поначалу не может понять: был ли ночью дождь или прослезилось росой буйное разнотравье. Но и роса сходит быстро, так что часам к десяти можно уже браться за колот.

После сготовленного Данилой Афанасьевичем завтрака молодежь принялась за работу с азартом. С колотом ходил внук Иван, на непродолжительное время сменял его Виталий, Наташа собирала падающую шишку. Мешки к терищу относил все тот же Виталий. Чтобы не терять времени, старший Белов тут же молол шишку на машинке для грубой обработки.

Орех в том году был действительно добрый — крупный, ядреный, сладкий.

Ближе к обеду Данила Афанасьевич сменил внучку, отправив Наташу готовить еду. Работа несколько застопорилась, так как старый промысловик не мог угнаться за молодыми парнями, а те, переговариваясь и смеясь на всю тайгу, устроили между собой нечто вроде соревнования — кто больше собьет с дерева шишек. Теперь колот оказывался в руках то одного, то другого. Собирали, пересчитывая, все вместе.

«Молодежь управится и без меня, — думал Данила, с улыбкой наблюдая за разгоряченными парнями. — Завтра пройдусь по путику, осмотрю хозяйство», — решил про себя.

И вечером, после ужина, сообщил о своем решении бригаде заготовителей.

— Меня не будет дня три. Вернусь, проверю, что вы тут без меня наработали, — предупредил больше для порядка, чем для острастки.

— Деда, возьми меня с собой, — подкатилась Наташа. — Очень хочется все посмотреть: леса здесь совсем не такие, как в «Калужских засеках» — вот бы здесь учредить заповедник. Представляешь, деда: Присаянский заповедник, и ты в нем хозяин! Здорово?

— Здорово, егоза, — подтвердил Данила. — Только не просто это сделать — учредить. А мысль твоя — правильная, я сам о том как-то не додумался.

— Заповедник будет охраняться государством, и никто уже здесь не сможет пакостить, — наседала внучка.

— У нас — будут, — не согласился Данила. — У нас закон — тайга, а народец — не приведи господи. Только успевай гляди в оба.

— Но ведь будет штат подчиненных тебе егерей, которые и станут наблюдать за порядком. Я к вам с бабушкой перееду и тоже стану работать в заповеднике — у меня ведь образование эколога.

— Веть, веть, — передразнил ее Данила. — Не все так просто, говорю, а штат — это добро. И ты под боком у бабки с дедом — о том мы, старики, только можем мечтать. Женишка тебе доброго подыщем…

— Сразу и женишка — нужен он мне, — покраснела девушка. — Надо будет, и сама найду, — быстро глянула в сторону насупившегося Виталия.

— Ну ладно, найдешь, канешна, — быстро согласился дед.

— Вот и давай сделаем проект. Проведем обследование территории будущего заповедника, оформим соответствующие бумаги и подадим их куда надо. Есть ведь Баргузинский заповедник, а почему бы не быть Присаянскому?

— В самом деле, дед, Наташа права, — поддержал сестру внук Иван. — Такие удивительные места нигде больше не встретишь.

— Данила Афанасьевич, я бывал в других странах, видел их природу, но теперь понимаю, что ничего не видел, а по-настоящему прекрасное — только здесь, — позволил себе вступить в разговор и Виталий. — Но самое интересное в том, что я себя здесь не чувствую иностранцем. Все мне здесь кажется родным и близким, словно я родился и вырос в этих местах. Отчего такое, я ведь здесь и всего-то третью неделю? Ответьте мне, Данила Афанасьевич?..

— В людях дело, Виталий, — не спеша отвечал старый промысловик. — Други они здеся. Душевные, открытые, хотя и разных пакостников хватат. Везде есть пакостники. Ну и природа. Я вот всю войну прошел, топтал ногами землицу разных стран. Но в войну не до того было, чтоб делать каки-то выводы. Ездил к ним вот, — кивнул в сторону внука и внучки. — И леса смотрел, хотя каки уж там леса — так, что волосья у плешивого, ну вот как мои под старость лет. Ходил вокруг дуба — ниче, крепкое, сильное дерево. Крючковатые ветки, листья узорчатые. Стоит себе особняком да на все стороны света поглядыват… Иль клен: листья, что капустные, — большие и тож узорчатые. У нас — други деревья и дух в лесах другой. А ежели взять тайгу, то подобного чуда нигде нет в свете. И сам себя здеся понимать, как человека, ответственного за все, что тебя окружат. Лупят только седни тайгу почем зря разные хапуги, гребут лопатой то, что им не принадлежит.

— Кому же принадлежит? — не отставал Виталий.

— Всем людям. Но не токмо людям, так думать было бы неправильно: медведям, волкам, сохатым, зайцам, бурундучкам, разным птицам, букашкам, мурашам и всем тварям, каки обитают и в тайге, и в реках, и в озерах, и в болотах. Вот как я разумею. И так наши предки разумели, потому как все мы вышли из природы, из земли и все туда в свой срок возвернемся.

После сказанного старым промысловиком наступило молчание, и только тайга шумела вокруг да потрескивали смолистые сучья в костре.

— Так ты возьмешь меня с собой, а, деда? — нарушила молчание Наташа.

— Счас — нет. Тут некому будет робить. Да и ребята соскучатся.

— Правильно, дед: мы тут будем горб гнуть, а она — бабочек разглядывать.

— Что-то бабочек я здесь особенно и не видела, — возразила девушка. — Вот в «Калужских засеках» их встречается четыреста пятьдесят видов.

— Че ты говоришь? — намеренно удивился Данила, дабы отвлечь внучку от ее затеи. — Четыреста пятьдесят, да откуда ж им взяться-то столько?