Читать книгу "Роль морских сил в мировой истории - Альфред Мэхэн"

Таковы были результаты великого противостояния в европейских морях, отмеченного со стороны союзников усилиями масштабными по размаху, но плохо координированными и вялыми по исполнению. Англичане, сильно уступавшие неприятелю в численности, продемонстрировали целеустремленность, большое мужество и морское искусство. Едва ли, однако, можно сказать, что военные концепции стратегов Англии и управление ее флотом со стороны кабинета министров были на уровне мастерства и самоотверженности английских моряков. Превосходство неприятеля в силах не было слишком велико – не столь велико, как казалось при исчислении его пушек и кораблей. И хотя, по справедливости, следует сделать скидку на обычные колебания в начале войны, прошедшие годы нерешительности и непрофессионализма со стороны союзников должны были бы убедить англичан в их слабости. Нежелание французов рисковать своими кораблями, столь явно продемонстрированное д'Эстеном, де Грассом и де Гишеном, инертность и неэффективность испанцев должны были побудить Англию следовать своей прежней политике, политике нанесения ударов по организованным силам противника на море. Как правило и, вероятно, по необходимости, начало каждой кампании заставало врагов Англии разобщенными – испанцы находились в Кадисе, французы – в Бресте[155]. Чтобы блокировать весь французский флот в Бресте до того, как он выйдет в море, Англия должна была напрягать все силы, так как ей следовало пресечь основной поток союзной мощи в самом начале. Точным же знанием местоположения этого большого флота Англия устраняла неопределенность в отношении его операций, которые сковали бы ее собственные передвижения, как только этот флот получил бы свободу действий в открытом море. У Бреста англичане занимали позицию как бы между союзниками. При помощи своих разведывательных судов английские командующие узнавали о приближении испанцев задолго до французов. Англия владела возможностью выставить против каждого неприятельского флота в отдельности больше кораблей, причем кораблей более боеспособных. Ветер, благоприятный для прибытия испанцев, запирал их союзников в портах. Наиболее яркий пример неудач Англии в этом деле дал случай, когда де Грассу позволили беспрепятственно выйти из порта в марте 1781 года. Это случилось потому, что английский флот большей численности отправился из Портсмута за девять дней до этого выхода. Но он был задержан адмиралтейством у побережья Ирландии[156]. Опять же в конце этого года Кемпенфельдта послали на перехват де Гишена с эскадрой меньшей численности, в то время как в портах оставалось достаточно кораблей, которыми можно было изменить соотношение сил в пользу англичан. Несколько кораблей, призванных сопровождать Роднея в Вест-Индию, были готовы к выходу в море, когда Кемпенфельдт отправился в путь. Тем не менее их не привлекли к предприятию, столь тесно связанному с целями кампании Роднея. Объединившись, обе эскадры могли бы покончить с отрядом кораблей де Гишена, состоявшего из 17 кораблей и поистине бесценного каравана транспортов.

Гибралтар был на самом деле тяжелым бременем для Англии, операции которой распространялись на весь мир, но национальный инстинкт, привязывавший ее к этой крепости, был правильным. Недостаток английской политики заключался в попытке удерживать слишком много других опорных пунктов, пренебрегая быстротой концентрации сил для атак на любые соединения союзных флотов. Ключ к ситуации давал океан. Крупная победа здесь разрешила бы все другие спорные вопросы. Но невозможно было одержать крупную победу, стремясь демонстрировать силу повсюду[157].

Северная Америка представляла собой еще большую проблему, и, несомненно, настроения англичан в отношении ее были несправедливы. Гордость, а не мудрость вела их войну. Каковы бы ни были симпатии отдельных лиц и классов в союзных странах, власти этих стран оценивали восстание американцев лишь как средство ослабления Англии. Операции в этом регионе зависели, как было уже показано, от контроля над морем. Для обеспечения этого большие подраздления английских кораблей были отвлечены на противоборство с Францией и Испанией. Чтобы успешная (для Англии) война сделала Америку снова той, какой она была одно время, – то есть лояльно настроенной колонией Великобритании, прочной опорой ее морской силы, – потребовалось бы гораздо больше жертв. Но это стало невозможным. И хотя Англия из-за собственных ошибок утратила привязанность колонистов, которые могли бы поддержать и обеспечить ее контроль над портами и морским побережьем Америки, тем не менее у метрополии оставалось достаточно мощных военных баз в Галифаксе (Канада, Новая Шотландия), на Бермудских островах и в Вест-Индии. Эти базы уступали в качестве только обустроенным портам дружественной страны с большими ресурсами и населением. Прекращение войны в Северной Америке усилило бы Англию значительно больше, чем союзников. В сохранившихся же условиях крупные английские морские соединения всегда могли быть превзойдены по силе противником, внезапно появлявшимся со стороны моря, как это случалось в 1778 и 1781 годах.

К оставлению Америки (безнадежной потери, поскольку никакое военное принуждение не могло уже вернуть ее прежнюю лояльность) следовало бы добавить отказ в то время от всех военных приобретений, которые мешали концентрации сил, не прибавляя военной мощи. Сюда относится большинство Антильских островов, окончательная судьба которых зависела от исхода морской войны. Могли быть предусмотрены гарнизоны для Барбадоса и Сент-Люсии, для Гибралтара и, возможно, Маона, где можно было хорошо закрепиться до обеспечения морского господства. К этому можно было бы прибавить одну или две жизненно важные позиции в Америке, такие как Нью-Йорк и Чарлстон, которые следовало удерживать лишь до тех пор, пока не были бы даны гарантии такого отношения к лоялистам со стороны местных жителей, какого требовал от Англии ее долг по отношению к оставшимся ей верными людям.