Читать книгу "Книга духов - Джеймс Риз"

Это была бутылочная пальма, обожженная со стороны моря; да, ствол обгорел, но только до высоты человеческого бедра. За ней, на земле, мы нашли веревку, и это свидетельство полностью убедило Пятиубивца в том, что на этом месте было совершено «дурное дело».

– Ты думаешь, сожгли? Сожгли… человека?

Вместо ответа индеец продолжил поиски и обнаружил:

Складную серебряную вилку; железное ядро, какими стреляют фальконеты на излюбленных пиратами мелких (и быстроходных) судах; кучу фекалий у самого костра, которые мы признали за человеческие (по каким признакам, распространяться не стану). Но хуже всего было деяние, о котором свидетельствовали веревки и обгоревшее дерево, под которым Пятиубивец нашел не кости, но лужу почерневшей крови, где копошились муравьи. Проследив их дорожку, я обнаружила за стволом, недалеко от веревки, большого сухопутного краба, чахлого на вид и недвижного; при близком рассмотрении, однако, краб оказался кистью человеческой руки.

Я отпрянула, а Пятиубивец ткнул ее сначала тростинкой, а потом пальцем. Я просила его не трогать руку. Припав к земле, я искала какое-нибудь средство защиты, потому что сомнений не оставалось: мы были окружены грабителями судов, пиратами, неизвестно кем – попали в ловушку. За нами, конечно, следили из засады… Но засады не было, и я уронила подобранный с земли кокосовый орех. Однако я никак не верила Пятиубивцу, уверявшему, что опасности нет. Невероятно, говорил он, чтобы пираты вернулись на место, где еще совсем недавно свершили акт примитивного, морского правосудия. Мы натолкнулись не на основную базу пиратов, а на стоянку, выбранную неким преступным сообществом, чтобы покарать одного из своих – за воровство, предположила я. Тем не менее я настаивала на том, чтобы немедленно отплыть.

– Нет, – отрезал Пятиубивец; он пошел только на одну уступку – разбить лагерь на дальней стороне островка. Я все еще протестовала. Наконец он перешел на ненавистный английский: – Ты сильнее любого пирата.

Он добавил несколько слов на мускоги. Это, наверное, было какое-то риторическое восклицание, потому что он потряс головой и цокнул языком.

Если бы потребовалось угадать смысл сказанного, я выразила бы его так: «Как же эта ведьма не знает себе цены, не ведает о собственной силе?»

Ночлег мой на коралловом острове не был спокойным из-за снов о пиратах.

Проснувшись на рассвете пятого дня нашего путешествия (и обрадовавшись, что упившиеся ромом преступники меня не оскопили, не посадили на вертел, как свинью, или не сотворили надо мной еще чего-нибудь), я бросила взгляд на Пятиубивца в надежде, что он успел подготовить нашу лодку к плаванию через залив. Но нет:

Он сидел под сенью сосны футах в десяти от меня. Из собственной сумки он извлек провизию: горбушку и солонину мне на завтрак, к которым добавил угощение – кокосовый орех (пробитый сбоку, чтобы можно было добраться до мякоти и молока). Рядом лежал предмет, мне уже знакомый (я принимала его за принадлежность нехитрого туалета Пятиубивца), – узелок из оленьей шкуры; теперь он был развернут, как знамя. На нем поблескивал в первых лучах рассвета янтарный пузырек, из тех самых. Внутри узелка было нашито множество карманчиков, каждый – на один пузырек. Место было предусмотрено для десяти пузырьков, с каждой стороны по пять, как пять пальцев. Пятиубивец вынул пробку из полного пузырька. Я наблюдала, как он втянул в себя все – полностью – содержимое. За время, проведенное на Зеркальном озере, я усвоила, что такая доза эликсира являлась чрезвычайной. Даже сильно покалеченные обитатели получали лекарство каплями, а не бутылочками, и, уж конечно, никто не прикладывался к испанскому источнику ежедневно. Пузырьков, как я насчитала, оставалось пять. Притворяясь спящей, я принялась за подсчеты.

С тех пор как мы покинули Зеркальное озеро, прошло пять дней. С попутным ветром мы доберемся до Форт-Брука к вечеру, но там нам нужно будет расстаться. Пятиубивец не может идти дальше, ему придется поспешить обратно, чтобы к одиннадцатому дню вернуться к Сладкой Мари. Иначе запас будет исчерпан, и…

Что тогда? Постепенная смерть?

Только тут у меня екнуло сердце и в голову пришел вопрос: какую судьбу я навлекла на людей с Зеркального озера?

54Прибытие в Форт-Брук

Проплыв двадцать с небольшим миль на восток, мы расстались с Эспириту-Санто и вошли в меньшую бухту, Хиллсборо. Немного северней мы увидели форт и очень этому обрадовались.

День еще не кончился, солнце ярко светило и грело. Мы плыли вдоль берега. Пока впереди не показался форт, нас окружала синева; небо было чистое, вокруг простиралась обширная бухта. Я сидела на корме и наблюдала, как из воды высовывались или целиком выскакивали морские твари: кефаль прыгала по поверхности, как брошенный камешек – раз, два, три раза, – прежде чем уйти в глубину; мелькали крылья ската, плавники и синие спинки дельфинов, морды ламантинов…

Берег окаймляли мангровые леса, солнце играло на раковинах застрявших там моллюсков; сверкая среди корней, они напомнили мне блестящие капельки в бородах любителей пива. Наверное, я это видела в Нью-Йорке. В каком-нибудь портовом притоне. Тут мне вспомнились Герцогиня, мертвый и без конца оплакиваемый Элифалет, Адалин и все рассеявшиеся по миру сестры. О, но я цела и плыву к Селии; и вот я отбросила воспоминания и укрепила свое сердце.

…И наконец Форт-Брук:

Достаточно молодой, чтобы носить имя еще живущего человека. Построенный менее десяти лет назад, он раскинулся на немалой площади среди виргинских дубов и гикори. Высокие бревенчатые стены сходятся углом на северо-востоке, напротив территории семинолов, граница которой пролегает приблизительно в восьми милях от форта; третьей стеной служит береговая линия. Внутри находятся бараки, срубленные из сосны, склады, конюшни, кузницы… все, что нужно сотне с лишним человек, живущих вдали от прочего человечества.

В те времена форт был местом открытым. Поселенцы там не жили, они по-прежнему ютились в хибарах и складах на реке. Часть из них составляли шлюхи, которые обслуживали солдат, но другие – иностранцы, беглые, молодые семьи, то есть типичные пионеры – приехали, чтобы начать новую жизнь. Лишь позднее они оставят свои места, чтобы поселиться ближе к форту, и в конечном счете найдут себе убежище в его стенах. Но в зиму 1833-1834 годов, когда мы туда прибыли, бояться было нечего, потому что война – да, война – еще не началась.

На пристани нас встретила группа беззаботных на вид солдат, которые употребляли свои винтовки вместо тростей для ходьбы. Издалека мне бросились в глаза их небесно-голубые штаны; вблизи же я увидела, что их одежда далека от строгой униформы – это объяснялось жарой и духотой; рукава рубашек были закатаны или отпороты, на шеях повязаны платки, смоченные водой или промокшие от пота. Их приветствия говорили одновременно о любопытстве, вежливости, алчности и недоверии.

Любопытство: кто эти пришельцы, заплывшие вверх по реке в их военный городок?

Вежливость: какая свойственна американцам.