Читать книгу "Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд"

Вскоре по возвращении в Нью-Йорк Джеки вместе с Уильямом ванден Хьювелом устроила в ресторане прием в честь Кеннета Гэлбрейта, закончившего свою дипломатическую миссию за рубежом. Ей хотелось отблагодарить Гэлбрейтов за все, что они сделали для нее во время ее визита в Индию. Она лично участвовала в декорировании зала; как вспоминала Китти Гэлбрейт, «прямо у входа стояла бумажная кукла, его [Кеннета] фото крупным планом, в белом пиджаке. На стенах висели ее чудесные индийские картины [в стиле миниатюр эпохи Великих Моголов], где она снабдила всех героев лицом Кеннета». Этот прием наглядно показывает, что Джеки не жалела времени и сил в стремлении порадовать дорогих ей людей. Гэлбрейты по сей день хранят эти картины у себя дома в Кембридже (Массачусетс) как самую добрую память о Джеки, «одной из умнейших и элегантнейших женщин из всех знакомых, с богатым творческим воображением и редким даром говорить именно то, что нужно, а вдобавок очень доброй, вдумчивой и преданной своим друзьям».

Для прессы это событие стало сенсацией, ведь Джеки дала прием впервые после смерти мужа. Она наняла «Убийцу Джо» Пиро, чтобы научить гостей новомодному танцу фруг; среди приглашенных были Энди Уорхол и Эди Седжвик. Вечеринка затянулась, гости так веселились и шумели, что недовольные соседи вызвали полицию, а это конечно же послужило поводом для критики: не так себя ведут вдовствующие королевы.

Джеки постепенно возвращалась к нормальной жизни. Осенью 1965 года она снова выезжала на охоту и сняла для этого дом в Фар-Хиллс (штат Нью-Джерси). Плезант-Вэлли, где Джеки сначала арендовала, а затем и купила переоборудованную овечью кошару, – уединенный зеленый анклав всего в часе езды от Нью-Йорка. Как и в виргинском Миддлбурге, здесь обитали богачи. Ввиду отсутствия магистралей отыскать Плезант-Вэлли довольно трудно, и Джеки это нравилось. Неподалеку от нее жили Макдоннелы, известное в Нью-Йорке ирландское семейство, чьи восемь детей подружились с Каролиной и Джоном. Джеки читала, отдыхала, ездила верхом. Она держала здесь своих лошадей, тренировала их, отрабатывала скачки с препятствиями. Каролина неплохо ездила верхом, а вот Джонни, хоть и не трус, не любил верховую езду. Джеки подала заявление в местный охотничий клуб, но, как и в Виргинии, кое-кто из членов стал возражать, что присутствие знаменитости разрушит уединение. Тогда Дуглас Диллон, бывший министр финансов и близкий друг Джеки, пригрозил вообще запретить охоту на своей земле, если Джеки не примут. Противники отступили.

Джон Пьерпон, друг Джеки, тоже лошадник, чья семья владела большим поместьем в Фар-Хиллс, вспоминал: «Она всегда охотилась на День благодарения. Помнится, ее сын верхом не ездил, но раз в год она все-таки сажала его на лошадь, в маленькое седло. Мне тогда этот малыш казался храбрецом, ведь он целый день скакал в этом ужасном седле. Неудобства его явно не беспокоили, а Джеки получала несказанное удовольствие. Она действительно обожала своих детей… Я очень уважал Джеки за то, что она растила детей без мишурной публичности. Просто чудо какое-то. Когда дети были маленькими, в Нью-Джерси, бывало, высылали вертолеты, сопровождавшие ее на конных прогулках и охранявшие играющих детей. Но они жили через дорогу от замечательного семейства Макдоннел, и дети Кеннеди мгновенно растворялись в толпе других детишек. Пегги Макдоннел говорила, что ее дети ужасные кривляки, хлебом их не корми, дай только покрасоваться перед камерами. Иными словами, прекрасное место, чтобы спрятаться от прессы. Джеки была превосходной наездницей. Чем выше барьер и чем выше прыжок, тем больше ей это нравилось. Полный восторг».

В те дни главным консультантом Джеки в финансовых вопросах стал Андре Мейер, француз по происхождению, один из самых успешных финансовых спекулянтов послевоенной эпохи. Мейер, доверенное лицо крупнейших политиков и бизнесменов, жил в большом номере на тридцать третьем этаже отеля Carlyle в окружении своей коллекции французской мебели и живописи. Он любил общаться с богатыми и влиятельными людьми, а те уважали его проницательный ум и частенько обращались за советом. Кэтрин Грэм говорила, что он «невероятно одаренный великосветский сплетник, живо интересовавшийся людьми: кто что и кому делает, хороший он или нет? Вечно донимал меня подобными вопросами. Интересный, веселый, приветливый, отзывчивый. Отличный малый». По словам биографа Мейера, особый интерес у него вызывали богатые женщины в беде, и здесь пальму первенства, разумеется, удерживала Джеки, которой он обеспечил спецсчета в банке Lazard Frères.

Мейер тоже близко общался с Бобби. Возможно, по предложению Джеки Бобби (как и старший брат, он плохо разбирался в финансах) в начале 1964 года доверил Мейеру управление огромным трастовым фондом, учрежденным Джозефом Кеннеди и составлявшим в сумме 100 миллионов долларов; Роуз и здравствующие дети Кеннеди ежегодно получали из него 500 тысяч долларов. Мейер стал также членом правления Библиотеки Кеннеди; как основной сборщик пожертвований он добыл на строительство около 60 миллионов. По словам Джанни Аньелли, Мейеру «Бобби вправду очень нравился», а Бобби, в свою очередь, часто искал у него помощи, обращаясь за советом, как к отцу. «Андре принадлежал к немногочисленной группе людей, суждениям которых Роберт Кеннеди доверял, – говорил один из помощников Кеннеди, – причем не только в вопросах бизнеса, но и вообще; их связывали очень близкие взаимоотношения».

Мейер заменил отца и Джеки, как старый Джо. Внешне независимая, она всю жизнь искала человека, на которого можно опереться, и Андре Мейер превосходно подходил на эту роль. Роберт Макнамара, друживший с обоими, вспоминал: «Он был ей другом и личным советником, и в финансовых делах, и вообще во многом. Она им восхищалась и очень его уважала». Юджин Блэк, бывший президент Всемирного банка и давний друг семьи, говорил без обиняков: «Джеки имела деньги, Джеки любила деньги и чувствовала, что Андре отлично сумеет управлять ее деньгами. Все просто». Более того, Джеки возмущала финансовая зависимость от Кеннеди и семейной управляющей компании, которой руководил зять, Стив Смит. По словам друзей, «она никогда не ходила за советом к Смиту, она всегда шла к Андре».

А вот Мейер почти наверняка испытывал к ней далеко не отеческие чувства, покоренный ее красотой, беззащитностью и манерами одинокой маленькой девочки. «Он считал ее необыкновенной», – говорил один из близких его знакомых. Когда позднее Джеки вышла за Онассиса, Андре был обижен и огорчен, но Джеки хватило ума вновь завоевать его, и они до конца жизни сохранили добрые отношения.

В 1966 году Джеки много путешествовала, навещая богатых и знаменитых друзей по всему миру. После Рождества она снова каталась на лыжах в Сан-Вэлли с Бобби и детьми, потом вернулась в Нью-Йорк, чтобы пройтись по ночным клубам с верным поклонником Майком Николсом, после чего провела несколько дней в швейцарском Гштаде с Гэлбрейтами, а 28 января вылетела в Рим, где остановилась у своего старого друга Антонио Гарригес-и-Диас-Каньябате, который при Кеннеди был послом Испании в США, ныне же представлял свою страну в Ватикане. Ее приезд стал поводом для бесконечных походов по магазинам и вечеринок с участием римской аристократии. Преследуемая папарацци, Джеки посетила салон Ирэн Голицыной и купила себе несколько вещиц из новой коллекции, а вечером Ирэн устроила ужин для шестнадцати близких друзей. Мастерская Ирэн работала всю ночь – там шили для Джеки черное платье для незапланированного визита в Ватикан, после чего поползли слухи, будто Джеки собралась замуж за красивого вдовца Гарригеса. С Дино Печчи Блантом она выезжала на охоту, побывала в студии своего друга, скульптора Перикла Фазини, где они с Ли провели много часов во время визита в Рим в 1951 году. Теперь Фазини работал над бюстом Джеки. После очередного великосветского ужина у князя Аспрено Колонны Джеки вернулась в Нью-Йорк, сделав остановку в Лиссабоне, где быстрый осмотр достопримечательностей изрядно затянулся. Ради Джеки авиакомпания Swissair даже задержала отправление самолета.