Читать книгу "Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева - Иван Беляев"

Вскоре после этого, во время нашего отсутствия, мы были в Екатеринодаре, куда Врангель брал меня с собою, Улагай нанес новое поражение противнику.

– Любо-дорого было смотреть на его распоряжения в бою, – говорил мне по возвращении моем Чернышев. – Но все-таки это было уж не то! Так бывало в опере, когда на сцене появляются уже не первоклассные артисты, а их заместители…

Апофеозом таланта Врангеля была его колоссальная победа под Александрией. Новые неудачи Казановича, заставившие его снова отойти на Калаус, вынудили Врангеля, несмотря на крайнее утомление его кавалерии, на отчаянное решение. Оставив Бабиева с корниловским (1-м Кубанским) полком и стрелков Чичинадзе для обороны Петровского, он бросил Топоркова с пятью конными полками и пластунами в тыл противнику в направлении на Александрию.

Накануне, 20 декабря, шли проливные дожди, и все плавало в грязи. Артиллерия отстала по дороге. Только батарея Ермолова, которому посчастливилось положить тела своих горных пушек на подводы, не отстала от своей кавалерии. Пластуны завязали перестрелку, выйдя на фланг противника у Сухой Буйволы, конница следовала далее.

С четырех часов утра к нам присоединился приехавший в поезде Главнокомандующий и только что прибывшие начальники союзнических миссий. После двенадцатичасового марша все выбились из сил, и Врангель оставил их при пластунах, прикрывавших тонущую в грязи артиллерию, а сам поскакал дальше.

Я выбрал им удобное место на глыбе чистого снега, постлав там свою бурку для редких гостей, а сам присоединился к пластунам. Вскоре левее нас загремели выстрелы, послышалась частая стрельба, а затем прискакал Соколовский с приказанием вести наступление на Сухую Буйволу. Уже темнело. Пластуны заняли село, с другой стороны в него вошли части Покровского, действовавшие правее нас. Перед концом дня наша кавалерия уже опрокинула противника, захватив артиллерию и огромные обозы, потонувшие в грязи. Одновременно много пулеметов и пленных было захвачено в Сухой Буйволе. Но к ночи все окончательно сбились с ног и заночевали на позициях.

Врангель, не знавший отдыха, с четырех часов утра поехал в Петровское, где его уже ожидали гости за роскошным ужином. За несколько минут до его прибытия было получено его донесение о полной победе; когда он появился, все поднялись ему навстречу с бокалами в руках, поздравляя победителя. К. Фуккэ предложил тост за победоносное движение на Москву, генерал Пулль сказал, что еще не считает себя вправе сулить столько, но пока позволит себе удовольствие поднести британские ордена участникам блестящей победы…

Утомленные до отказа, все торопились на ночлег… Невозможно постичь, как мог выдержать Врангель такое напряжение…

При последующей конъюнктуре

Не надейтесь на князей,

на сына человеческого,

в котором нет спасения.

Псалом 145

Успехи следовали за успехами. Казалось, мрак, царивший доселе над нашим несчастным отечеством, уже начинает рассеиваться, что над Россией встает заря возрождения… Мы уже приближаемся к Минеральным Водам. Все войска, действовавшие на Кавказском фронте, объединяются под командой Врангеля.

– Я просил о назначении ко мне начальником штаба генерала Юзефовича, – обращается он ко мне… – Ведь вы его знаете?

Юзефович был вместе со мною в Михайловском артиллерийском училище; он был старше меня на год, и я часто видел его в строю на занятиях. Потом он вышел в конную артиллерию и окончил Академию Генерального штаба. После этого я встретился с ним уже только на фронте, где, после отречения Императора, он командовал 12-й Армией. Когда я приехал в эту армию сдавать дивизион, мои офицеры с ужасом отзывались о его деятельности.

– Здесь командующий армией всецело находится в руках революционного комитета, – говорили они. – Он делает все по их указке, лишь бы сохранить свой пост. Офицеров твердых убеждений арестовывают и расстреливают, а он и пальцем не хочет пошевелить для их спасения.

– Он потрясающий кавалерист, – говорил мне Врангель. – Он удовлетворяет всем моим требованиям. Наконец-то я буду иметь настоящего начальника штаба!

– А Соколовский?

– Разве можно их сравнивать?

Охлаждение к Соколовскому у Врангеля я заметил после одного случая. Когда Казанович поступил под его командование, Врангель, наскучив постоянной необходимостью пролагать ему путь к победе, решился добиться его удаления.

Однажды он позвал меня присутствовать при его разговоре по «Юзу». Казанович горячился, протестовал против доводов Врангеля, который, хладнокровно взвешивая свой слова, постепенно подталкивал его к решению. Наконец, на разговорной ленте появился резкий ответ Казановича, который докладывал, что он вообще не чувствует себя в силах командовать корпусом и просит о назначении ему заместителя.

– Я добился своего! – торжественно заявил Врангель Соколовскому. – Он подает об увольнении. Он сам напоролся, как медведь на рогатину!

– Вы нехорошо поступили, ваше превосходительство! – отвечал ему тот, не отрываясь от стола. – Казанович храбрый и честный старик, но он считает, что ради одной или двух блестящих побед не следует жертвовать последними кадрами, которые уцелели еще в нашем войске. Вы спровоцировали старика!

Врангель ничего не ответил и молча сел на место. Но с этих пор, я заметил, между ними пробежала кошка…

– Вы считаете, что следует окружать себя лишь безукоризненно порядочными людьми? – продолжал Врангель. – Но среди негодяев есть талантливые люди, только надо уметь их использовать.

– Честные люди не выдадут вас в беде, – возразил я, – а талантов у вас самого хватит на всех. Но негодяй, как змея, рано или поздно покажет вам свое жало.

С этой минуты я почувствовал, что в качестве ближайшего сотрудника Врангеля моя песенка спета…

– Ваше превосходительство, – сказал он мне несколько дней спустя, – я очень огорчен, что мне приходится взять начальником артиллерии армии генерала Макеева. Романовский предложил мне одного из двух: вас или Юзефовича. Я был вынужден согласиться на последнего.

Макеев был товарищ по курсу Юзефовича.

– Но я не могу отказаться от вас совсем, – прибавил он. – Пока что я надеюсь удержать вас на другой роли. У вас колоссальные организационные способности. Не согласитесь ли вы остаться у меня начальником снабжения?

– Это совершенно не в моих вкусах, – отвечал я. – Но ради того, чтоб не разлучаться с вами – в вас я вижу единственного человека, способного спасти дело, – я соглашаюсь.

– Я буду иметь ваше желание в виду при последующей конъюнктуре, – отвечал Врангель. – А пока что зайдите к Юзефовичу, он только что приехал.

Юзефович сидел в салоне, где два длинные стола, накрытые роскошной камчатной скатертью, ожидали Врангеля и его новый штаб. Перед ним стояла бутылка моздокского и недопитый стакан красного вина.

– Очень рад, очень рад, – любезно встретил он меня. – Садитесь, обменяемся мыслями… Наконец-то я чувствую себя человеком! Представьте себе, целый год я был без должности! Знаете, если б теперь в мои руки попал большевистский банк, первое, что я сделал бы, отсчитал бы себе содержание за все потерянные двенадцать месяцев.