Читать книгу "Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса - Михаил Полторанин"

Словом, прибраться в себе. Работа полезная для вождей, чтобы в них долго потом не рылись другие.

И Ельцину это было крайне полезно. Последний раз, мне кажется, он заглянул в себя в конце 92-го. И ужаснулся: там чернота и наслоения нечистых помыслов. Почти через край. Может, оттого он и решился на суицид, заперевшись в жарко натопленной бане, и Коржаков пинком вышибал дверь. Отошел. Опомнился. Закрыл себя на все замки, на все засовы, а ключи выбросил прочь. С таким грузом в душе и восседал он в Кремле до самых последних дней.

«Оттуда», по всей вероятности, его подталкивали к форсированному выполнению планов Бнай Брита, а полномочий уже не хватало (закончились дополнительные) — по Конституции РСФСР прерогатива оставалась за Съездом. Ельцин требовал от депутатов поправками в Основной закон перераспределить права Съезда в пользу Кремля, но те, наевшись досыта самоуправства президента, усекали его компетенции. Политический кризис подбирался к вершине: уступать одни не хотели, другой по «тайным» причинам — не мог.

Ельцин выходил из себя. По словам его близких помощников, он кричал: «Я пущу себе пулю в лоб!»

Итоги референдума 93-го не имели юридического значения — так накануне плебисцита решил Конституционный суд России. Поэтому ответы на два главных из четырех вопроса — вы за досрочные выборы президента? И вы за досрочные выборы народных депутатов? — были равнозначны по силе кивкам младенца на приставание глупых родителей: «Кого ты больше любишь — маму или папу?» Но мятущийся Ельцин придавал референдуму невероятно большое значение, рассчитывая на безусловную поддержку россиян. Помощники убедили его: надо вбросить слоган «четыре «да», а высочайший авторитет Бориса Николаевича сделает свое дело — люди проголосуют за несменяемость шефа, поставив в бюллетенях напротив вопроса «вы за досрочные выборы президента?» заветное слово — «нет!». Этот слоган стали рекомендовать для использования в рекламных роликах.

С моим заместителем Сергеем Юшенковым мы сидели у меня в кабинете и обсуждали творческую несостоятельность предложенной идеи.

Позвонил Ельцин. Согласиться-то он с помощниками согласился, но сомнения его беспокоили. Я их усилил. Сказал, что отношение народа к нему, по сравнению в 91-м годом, радикально изменилось, излишняя самоуверенность Кремля может закончиться для Бориса Николаевича крупным поражением. Ответь «да» за досрочные выборы президента 65–70 процентов участников референдума, и Ельцин потеряет право ссылаться на поддержку народа. Окажется, что под ним — ни доверия населения, ни согласия с парламентом. Пустота. Хасбулатов с командой не преминут этим воспользоваться.

А запустить в народ надо певучую формулу: «да-да-нет! — да». Разукрасить ее музыкально и сладкими женскими голосами зомбировать по радио активную часть электората — пенсионеров. Для них радио — основной источник информации.

Ельцину это понравилось. Он попросил меня взять в свои руки организацию дела в тандеме с руководителем кремлевской администрации Сергеем Филатовым. И вся пропагандистская машина ФИЦ закрутилась в работе. На избирательных участках я сам слышал, как многие бабули, направляясь к кабинам, напевали: «Да-да-нет! — да».

За досрочные выборы президента проголосовали 49,5 процента участников референдума. В общем-то немало. Но думаю, что без зомбирования, без других наших фокусов могло быть больше процентов на 15–20.

То была моя последняя кампания в поддержку Ельцина.

На заседании Верховного Совета Руслан Хасбулатов сказал: «Это победа не президента, это победа полторанинско-геббельсовской пропаганды». Ему виднее. Но сейчас не об этом, а моем стыдном вкладе в сохранение политического лица Ельцина. Опять каюсь: хотел насолить Хасбулатову со товарищи, но получилось, что подкузьмил демократию.

Трудно удержаться в политике от близоруких шагов, продиктованных эмоциями. А надо! Часто понимаешь это потом, когда поезд ушел.

Президент воспринял итоги опроса как свой личный успех. Он уже раздумал стреляться и начал откровенно провоцировать хаос в России.

Летом прошли выборы глав регионов. Ельцинские назначенцы, подобранные Бурбулисом с Гайдаром и развалившие экономику в своих областях, по-крупному проиграли — должны были уступить места новым главам администраций, как правило, патриотических взглядов.

Но из Кремля назначенцам скомандовали: власть не отдавать! Каким образом? Самым наглым: продолжать сидеть в своих креслах и делать вид, что выборов не было. Цирки всего мира после этого попросились на отдых.

Как развивались события, покажу на примере Челябинской области.

На выборах победил бывший председатель облсовета Петр Сумин, а назначенный Ельциным главой региона в конце 91-го либерал Вадим Соловьев отказался признать волю народа. Вокруг здания администрации выставил усиленную охрану, которая гнала взашей победителя. Ельцин одобрил поведение своего назначенца.

За поддержкой Сумин обратился в Верховный Совет России — тот потребовал от Соловьева выполнять законы страны. В ответ подзуживаемый гарантом-президентом захватчик власти только увеличил ряды охранников.

Победитель пошел в Конституционный суд РФ. Суд признал его законным главой региона, а Соловьеву предложил убраться с чужой повозки. В ответ ельцинский назначенец еще усилил охрану.

Один действовал с папкой правовых актов в руках, другой — с бейсбольной битой. По образцу и подобию своего наставителя.

В области разгорался междоусобный костер. Местное казачество и рабочие коллективы заявили о подчинении Сумину как главе администрации, а новые русские со своими клевретами кричали: наш князь — Соловьев!

Победитель собрал в августе руководителей городов и районов области, предложил присягнуть ему. В тот же день этих руководителей собрал Соловьев и велел не присягать Сумину.

Сторонники одного созывали свои митинги, сторонники другого — свои. Производство лихорадило, только треск стоял от дележа собственности.

Так было во многих регионах. Ельцин будто ждал, когда взорвется Россия, чтобы ввести чрезвычайное положение.

Люди из последних сил сохраняли порядок и причитали: «Господи, когда же все это кончится…»

Не кончилось. А в сентябре после ельцинского указа № 1400 по-настоящему все только началось. (Того указа, с которым задолго до российского народа, как вы знаете, через МИД РФ ознакомил послов США и других западных стран. А они — глав своих государств).

После расстрела парламента стали доступны стенограммы заседаний Верховного Совета и Съезда в осажденном Белом доме. Из них видно, что руководители ВС пребывали в блаженном неведении и не рл ад ел и никакой информацией. Они клеймили непричастных за якобы подталкивание президента к перевороту и предлагали обращаться за помощью к тем, кто на самом деле играл в мятеже ключевую роль.

Они не чувствовали угарный запах ситуации и не держали депутатов в мобилизационном состоянии. Не работали с силовиками и не готовили на всякий случай запасных вариантов. А демократия требовала защиты не на словах — на деле, тем более под нарастающей угрозой превращения ее в престолонаследный режим.