Читать книгу "Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер"

— Может, на этом перегоне не проверяют билеты, — предположил я.

— В таком случае, — мрачно ответил он, — мы все равно влипли, потому что билеты будут проверять на выходе в Вероне.

Когда наконец в конце вагона появился контролер, Залесхофф с облегчением вздохнул.

— Отвернитесь к окну, — прошептал он.

Впрочем, предосторожность оказалась излишней. Контролер миновал нас, удостоив лишь небрежным кивком. Мы подождали, пока он пройдет несколько купе. Затем Залесхофф толкнул меня локтем.

— Порядок. Вперед.

Мы медленно двинулись в конец коридора, а когда контролер скрылся из виду, ускорили шаг и миновали все вагоны второго класса. В первом же вагоне первого класса снова притормозили и медленно прошли его насквозь.

— В третьем купе с конца шляпа и пальто, — шепотом доложил Залесхофф. — Но там сидит женщина; мужчина, вероятно, пьет кофе в вагоне-ресторане. Попробуем следующий.

Мы снова пошли вперед. Примерно посередине следующего коридора я услышал, как шедший позади меня Залесхофф остановился.

— Стойте на месте, — шепнул он. — И не оглядывайтесь.

Десятью секундами позже он толкнул меня в спину.

— Возвращаемся.

Мы дошли до конца коридора и остановились рядом с туалетом. Я открыл дверь и зашел внутрь. Одновременно Залесхофф сунул мне под руку мягкий сверток.

Повернувшись к зеркалу, я невольно вздрогнул. На меня смотрел мужчина — такого отвратительного субъекта я в жизни не встречал. Господи, так ведь это мое собственное отражение в зеркале! Теперь понятно, почему сомневался синеглазый носильщик. Мое лицо покрывала черная двухдневная щетина. И грязь: пыль, осевшая за предыдущий день, смазка от снарядов, перекочевавшая на лицо с пальцев, сажа с крыши вагона для скота, пот. Кроме того, я сильно осунулся. Глаза стали красными и мутными. От пропитанного потом шарфа на шее образовалась темная полоса. Усиливала эффект промасленная кепка машиниста. Неудивительно, что меня не узнали по фотографии в газете.

Однако следовало заняться делом. Я сорвал с себя форменную куртку и кепку, свернул их в клубок и выбросил из окна. Затем снял пиджак, жилет и рубашку, достал безопасную бритву и крем для бритья и принялся за лицо.

Следуя указаниям Залесхоффа, я оставил тонкую полоску усов, а также бачки, спускавшиеся по скулам до уровня ноздрей. Потом вымыл голову и зачесал волосы назад.

Результат меня удивил. Как и предсказывал Залесхофф, длинные бачки изменили пропорции лица. Рот и подбородок словно немного уменьшились. Лоб сделался высоким и узким. Зачесанные наверх волосы усиливали этот эффект. Небольшие усики удлинили нос.

Надев рубашку, жилет и пиджак, я повернулся к свертку, который украл Залесхофф. Он состоял из добротной мягкой шляпы и плаща. Серых. Я надел их и снова посмотрел на себя в зеркало. Если не считать грязного воротничка рубашки и мятого галстука, вид у меня был респектабельный. Воодушевленный этим обстоятельством, а также ощущением относительной чистоты, я отпер дверь и вышел в коридор.

Залесхофф стоял рядом с туалетом, высунувшись в окно. При моем появлении он оглянулся и окинул меня внимательным взглядом, снизу доверху.

— Неплохо. Но вы слишком долго возились. Через десять минут прибываем. Дайте мне бритву и расческу, а сами возвращайтесь в туалет и не выходите, пока поезд не замедлит ход.

Я отдал ему бритву и расческу.

— А ваша одежда?

Он похлопал себя по животу, и я заметил под синей курткой странную выпуклость.

— Пока будете ждать, почистите ботинки. Это единственная деталь вашей одежды, которая выглядит неподобающе. И шляпа вам великовата. Проложите газету под тесьму.

— А чемоданы?

— Положитесь на меня. Я постучу в дверь три раза. Ждите.

Он пошел по коридору в направлении вагонов второго класса. Я снова укрылся в туалете и занялся ботинками. В локомотивном депо мне пришлось отвернуть манжеты брюк, но теперь, опустив их на место, я увидел, что верх ботинок имеет неприглядный вид — грубая, не видевшая щетки кожа с многочисленными царапинами. Увы, как ни тер я ботинки шарфом, видимого результата не добился. Верхняя половина у меня была от респектабельного итальянского бизнесмена, а нижняя — от рабочего. В конечном итоге я бросил попытки придать обуви приличный вид и немного ослабил подтяжки, чтобы брюки по возможности скрывали большую часть ботинок. Потом закурил и приготовился ждать.

Через восемь минут, показавшихся бесконечными, поезд замедлил ход. Меня била нервная дрожь. В голове вертелись тревожные мысли — о том, что Залесхоффа схватили при попытке украсть чемоданы или он попался на глаза владельцу украденной шляпы и пальто.

Поезд почти остановился, я услышал звон станционного колокола и шаги пассажиров, двигавшихся по коридору к выходу. В этот момент раздались три негромких удара в стальную дверь туалета.

Я рывком распахнул дверь и чуть не упал, споткнувшись о чемодан. Залесхофф уже стоял у выхода. В первую секунду я его не узнал.

Он был чисто выбрит, в темно-зеленом пальто и зеленой альпийской шляпе, но главное — лицо. Щеки стали круглее, а верхняя губа как-то странно выдавалась вперед, нависая над нижней.

Залесхофф передавал чемодан стоящему на платформе носильщику, затем повернулся ко мне и взглядом указал на чемодан у моих ног. И сошел с подножки. Я подхватил чемодан и направился к выходу.

Еще один носильщик с надеждой смотрел на меня. Чемодан оказался тяжелым, и мне пришлось ухватиться за поручень, передавая его носильщику. В следующее мгновение я едва не уронил чемодан ему на голову — по обе стороны от носильщика лицом к поезду стояли два чернорубашечника.

Мое замешательство длилось лишь долю секунды! Мозг работал быстро. Я увидел, что их ладони лежат на рукоятках «маузеров», поэтому поворачивать назад смысла нет. Они выстрелят мне в спину, а если и промахнутся, на противоположной стороне меня будут ждать другие. Удалось ли Залесхоффу пройти мимо них, или его уже арестовали?

Носильщик подхватил чемодан, и я спустился на платформу. Потом случилось невероятное. Чернорубашечники смотрели мимо меня, на поезд. Я замер, не веря своим глазам.

— Куда, синьор? — спросил носильщик.

Я в изумлении приоткрыл рот. Потом взял себя в руки и пробормотал:

— В камеру хранения.

На дрожащих ногах я шел за носильщиком по платформе. У выхода из каждого вагона стояли по два чернорубашечника. Когда вагоны третьего класса покинули все пассажиры, чернорубашечники в сопровождении офицера вошли в поезд. Из окон высовывались головы — оставшиеся люди сообразили, что происходит нечто необычное.

Впереди я увидел Залесхоффа, следовавшего за носильщиком; оба исчезли за дверью, ведущей на улицу. Перед дверью стояли еще три чернорубашечника. Я шел прямо на них. Мне не давали покоя мои ботинки. При соприкосновении с асфальтом они издавали гулкий стук. Я впервые обратил внимание, что один ботинок скрипит. Чтобы отвлечься, я стал разрабатывать план действий на тот случай, если хозяин чемодана выглянет из окна вагона и узнает свои вещи. Такой большой и дорогой чемодан очень приметен. Обратиться в бегство или попробовать держаться нагло? Нет! Тогда они заметят мой акцент. Могут попросить паспорт, и…