Читать книгу "Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт"

— Черное железо.

— Я так и думал. Жаль. Этому ведь не научишься, верно?

— Нет, если только ты не способен работать с гармонией.

Пока кузнецы беседуют, Киррас и двое подмастерьев Велки заносят в отгороженное помещение восемь свертков, завернутых в парусину. Киррас закрывает окованную железом дверь и запирает ее на замок.

— Ну что ж, Мастер Доррин, ты делаешь большое дело. Конечно, в нынешние времена можно пожалеть о том, что ты не можешь ковать острое оружие, но я встречал пару Черных кузнецов и знаю, что вам это не под силу. Должен заметить, что ты... хм... приспособился к обстоятельствам лучше них.

— Я работаю на пределе своих возможностей.

— О том, что там в парусине, я и спрашивать не стану.

— Думаю, ты прав. Не стоит.

— А можно спросить, почему ты вообще этим занимаешься?

— Кадара и Брид — мои друзья, я в долгу перед ними и перед приютившим меня Спидларом. Кроме того, я обязан противостоять хаосу.

— Я вижу, к своим обязанностям и обязательствам ты относишься серьезно.

— Более чем серьезно, — говорит за юношу Лидрал.

— Приятно было познакомиться, мастер Доррин, — говорит Велка, возвращаясь к своему горну.

— Тьма... — бормочет Фредо. — Видать, этот Доррин и впрямь особенный малый. Совсем ведь молоденький, а все к нему с уважением — и тебе командир, и оружейный мастер.

Они возвращаются к штабному зданию. Киррас проводит их мимо часового и, оставив в маленькой, обставленной только стульями прихожей, говорит:

— Я доложу Бриду.

— Ты, я вижу, совершенно особенный кузнец, мастер Доррин, — с улыбкой говорит Лидрал.

— Кузнец я вовсе не особенный, — возражает Доррин, со скрипом поворачиваясь на своем стуле. — Просто не все способны так выворачивать душу наизнанку.

— Тебе ведь трудно делать оружие, верно?

— Еще как трудно, но при нынешних обстоятельствах я не вижу другого выхода. Мне это не по нраву, но остановить хаос способна только сила.

Снаружи доносится стук копыт. Конный отряд выезжает в дозор.

— Сила или насилие? — уточняет Лидрал.

— Ты права, одной только силы, видимо, недостаточно, — улыбается Доррин. — Но насилие мне противно вдвойне.

— Мир полон насилия.

— Только не Отшельничий.

— Как думаешь, они выслали тебя, чтобы ты это понял?

— Возможно, — задумчиво произносит Доррин. — Но, скорее, все же из-за того, что я помешался на своих машинах.

Дверь с тихим скрипом растворяется — на пороге стоит Брид.

— Простите, что я так долго, — говорит он, откидывая со лба светлую челку и жестом приглашая их в свою комнату. Ее обстановку составляют круглый стол, несколько стульев и открытый шкаф, на полках которого разложены карты.

— Что ты изготовил на сей раз? — спрашивает военачальник.

— Разновидность той же «сырорезки», только для рек. Я смастерил восемь штук, а когда началась оттепель, решил, что больше не успею, и повез то, что было готово.

— Да, скоро реки станут судоходными, — кивает Брид, потирая лоб. — А могу я попросить тебя об одном одолжении?

— Каком?

— Помоги Кадаре установить эти штуковины! Мне отсюда не вырваться, некогда.

— Что, обстановка тяжелая?

— Да. Совет приказал мне защищать Клет любой ценой. Во что бы то ни стало.

— Они рассчитывают на то, что, даже если ты не можешь остановить нашествие, Белые понесут большие потери, и с ними можно будет торговаться, — понимающе произносит Лидрал. — Но ты ведь знаешь, Доррин вовсе не воин.

— Понимаю. Но с ним будет Кадара, и ему не придется делать то, что ему не по душе. Просто...

— Просто ты хочешь, чтобы я увидел Белых в действии, — вдруг это подскажет мне какие-нибудь новые идеи, — говорит Доррин. — Угадал?

— Угадал, — отвечает Брид, не отводя взгляда.

Доррин опускает глаза, но тут же поднимает их снова:

— Ладно. Будь по-твоему, но имей в виду: у меня полно работы с машиной.

— Ты только покажи, как их устанавливать, а дальше мы сами.

Доррин понимает, что ему не отвертеться. Придется некоторое время исполнять обязанности военного инженера. Обязанности, сопряженные с насилием, а стало быть, не сулящие ему ничего хорошего.

CXXXVIII

— Тьма! — восклицает Доррин, ступив на лед в тени скалы, поскользнувшись и ухватившись за камень. Хорошо еще, что на нем толстые рукавицы. Слева от него бурлит река, однако поток уже не столь силен, как на прошлой восьмидневке. Паводок идет на убыль.

Юноша знает, что выше по течению на воду спущены плоскодонки и баржи с кертанскими и кифриенскими новобранцами. Войска Галлоса двинутся на север сушей.

Произведя в уме подсчеты, Доррин машет рукой людям на противоположном берегу реки. Здесь, в узком месте, ширина русла ненамного превышает три рода.

— Ставим тут? — спрашивает Кадара. Рядом с ней стоит лучница.

— Если мы установим одну штуку там, — Доррин указывает на большой валун выше по течению, — эту здесь, а третью пониже, то... По крайней мере, из этого может что-то получиться. Я натяну проволоку на разной высоте.

Лучница посылает через реку стрелу с прикрепленным к ней шнуром. Доррин достает из петли на поясе молот, а из торбы за спиной первую крепежную опору — штырь, выкованный из черного железа.

Вскоре штырь уже прочно вбит в камень, а невидимая черная проволока протянута примерно в локте над водой к такой же опоре на восточном берегу.

Юноша успевает проделать то же самое еще дважды, когда прискакавший с юга всадник докладывает Кадаре:

— Командир, баржи идут!

— Все в укрытие! — командует рыжая, указывая за скалу. Доррин тоже ныряет туда.

— Ты правда хочешь остаться? — спрашивает Кадара.

— Вовсе не хочу. Однако мне трудно создавать действенное оружие, не имея настоящего представления о бое.

Больше всего ему хотелось бы оказаться как можно дальше отсюда: он не боец, не герой и даже прикосновение к посоху не приносит успокоения. Вдобавок виски опять начинает сдавливать боль.

Лучники рассредоточиваются за валунами.

— Сюда бы побольше стрелков, — шепчет Доррин Кадаре.

— Да ты, я вижу, заправский вояка, — отзывается та. — Верно мыслишь, только вот взять их неоткуда.

Доррин понимает — настоящего лучника надо готовить долго. Как и кузнеца.

Вода холодна и темна, берега пустынны. Река течет по открытой местности, где всегда находились лишь сенокосы да пастбища, и вдоль ее русла почти нет деревьев.