Читать книгу "Роза на алтаре [= Цветок страсти ] - Лора Бекитт"

Потом женщина снова взяла под руку мужа. Бернар приехал на свадьбу сына в самый последний момент, и Элиана даже не успела с ним поговорить. В письме Бернар сразу же дал согласие на брак, более того – советовал не откладывать венчание. После торжества молодые отбывали в свадебное путешествие в Италию.

Ролан видел все лучше и лучше, он уже довольно легко ориентировался в любой местности и не терял уверенности в том, что вскоре сумеет вернуться к прежней жизни.

Элиана смотрела на мужа, на Адель, на жениха и невесту, на торжественно-спокойное лицо Поля де Ла Реньера, державшего за руку утопавшую в пене розовых кружев малышку Розали, на улыбающегося Эмиля, на Дезире, мягкая зелень глаз которой сейчас казалась пронзительной, как сияние изумрудов, на ее младших сыновей, Жоржа и Рене, и на своего среднего сынишку Андре, непривычно притихших и выглядевших такими забавно-серьезными в строгих темных костюмчиках, на взволнованного, полного важности Мориса, подносившего новобрачным кольца, и женщине казалось, будто перед нею не реальность, а лишь ее отражение в чудесном зеркале времени.

Как дороги ей были эти недолговечные, изумительно-прекрасные минуты мира и счастья!

Максимилиан и Софи присутствовали на церемонии венчания в церкви и на регистрации в муниципалитете, но на свадебный ужин в Маре не поехали.

При выходе из храма Элиана подошла к Софи.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали. У вас замечательная дочь!

Софи улыбнулась.

– Боюсь, в этом нет моей заслуги. Просто иногда случается, что посреди сорной травы вдруг вырастает цветок.

Затем они с Максимилианом откланялись и, извинившись, покинули собравшихся, которые направились в родовой особняк де Мельянов, где уже были накрыты столы.

Хотя стояла зима, в дом нанесли цветов, и всех буквально околдовала эта чудесная атмосфера, полная тонкого очарования мечты и сладкой легкости волшебного полусна.

Ближе к концу торжества, когда гости разбрелись по комнатам, тихо беседуя, потягивая напитки и наслаждаясь дремотным покоем позднего вечера, отец и сын Флери вышли на балкон. Они давно не виделись, и им хотелось поговорить.

Бернар облокотился на перила и смотрел вдаль. Алый туман над крышами зданий, пылающее небо, немые тени стройных башен, потоки багрового света, струящиеся сквозь сетку густо переплетенных ветвей обнаженных деревьев, пурпурные отблески на камнях мостовой – то ли закат мира, то ли сияние радужных надежд, знак, поданный неведомым будущим.

Бернар повернулся к сыну. Он знал, что испытывает юноша, – глубокую, торжественную радость, сознание сбывшихся грез. В этот миг Ролан, наверное, считал, что у него уже есть все, и в то же время ему казалось, будто он способен добиться еще очень многого, – стоит только пожелать.

– Я рад за тебя, Ролан. По-моему, Маргарита хорошая девушка!

– Я думаю, что буду счастлив с нею, как вы были счастливы с мамой, – просто ответил молодой человек.

– Да, – медленно произнес Бернар, – твоя мать – необыкновенная женщина, на свете мало таких. Жаль только, что по вине нас, мужчин, наши подруги должны страдать от одиночества и тревоги!

Они помолчали, потом Ролан промолвил:

– Я хотел сказать вам, отец… Право, не знаю, как вы к этому отнесетесь… Вряд ли я вернусь на военную службу, даже если смогу видеть так же хорошо, как и прежде. Одно дело служить императору Наполеону и совсем другое – Людовику XVIII. У меня появилась мысль уехать на год или два куда-нибудь подальше, к примеру, в Америку. Я учился в закрытом заведении и мало что видел. Возможно, там, вдалеке, среди новых людей, мне будет проще понять, для чего я создан и чему хочу посвятить свою жизнь. Маме я еще не говорил – знаю, она огорчится. Но Маргарита согласна со мной.

Юноша взволнованно ждал, что скажет отец. Бернар положил руку на плечо Ролана. И тот заметил, что в глазах отца блеснула искра облегчения.

– Это разумное решение, сынок. А маму мы сумеем убедить. В конце концов речь идет о твоем будущем. А с нею останутся мальчики, Розали и Адель.

Больше всего на свете Бернар боялся того, что сын почувствует себя лишним, выброшенным из жизни.

«Хотя, – с грустной усмешкой подумал он, – в двадцать лет не так уж сложно выбрать новый путь!»

Когда-то он сам оказался лишенным всего, что имел, но тогда он был еще очень молод и потому не сломился, но теперь…

– Скажите, отец, все еще может вернуться? – в голосе Ролана звучала надежда. – Я слышал, союзники грызутся между собой, как свора голодных псов. Народ и армия недовольны Бурбонами. Я уверен, ненависть к императору, которую пытаются внушить людям, схлынет, как мутная волна, и все вновь увидят истину. Ведь не кто иной, как Наполеон, возвеличил нацию.

– И научил Европу ненавидеть французов, заставил ее трепетать в бессильном гневе, – сказал Поль де Ла Реньер, входя на балкон с бокалом в руках. – Простите, что вмешиваюсь. Позвольте присоединиться к вам.

– Конечно, Поль. Но мне кажется, сейчас этот гнев больше похож на злорадство. А такое чувство – удел слабых и недостойных. Те, кто обливает императора грязью, напоминают мне визжащих обезьян, бросающих камни в раненого льва. Попробовали бы они приблизиться к нему, когда он был здоров и силен! Они не признают его права на ошибки, а сами не сумели бы совершить и тысячной доли того, что сделал он, – не для себя, для блага Франции!

– Наверняка он еще способен взять реванш, – сказал Ролан.

– Возможно. Человек, достигший таких высот, никогда добровольно не спустится вниз. Он будет грезить о вершинах во сне и наяву и успокоится только в объятиях смерти. Но борьба за возвращение может стать очень опасной. Того, кто привык к великим победам, может убить секунда неудачи. Придется собрать все силы…

– А вы бы перешли на сторону Наполеона, Бернар? – поинтересовался Поль.

– Да, без колебаний.

– Но мне кажется, судьба империи предрешена. В этом смысле история не знает исключений. Вспомните Александра Македонского, Карла Великого…

Бернар слегка прищурил темные глаза. Его обветренное лицо рядом с бледным лицом Поля казалось отлитым из светлой бронзы.

– Мне, как и императору, уже за сорок. В таком возрасте человек, разочаровавшийся в том, чему он посвятил всю свою жизнь, подобен камню, летящему в бездну. В этом случае он готов ухватиться за любую иллюзию.

– Я слышал, вас представили к генеральскому званию, Бернар?

– Да, кажется, так.

– Я восхищаюсь тем, чего вы добились в жизни, отец! – пылко произнес Ролан.

Бернар усмехнулся.

– Поверь, сынок, все эти внешние достижения немногого стоят. Гораздо важнее, что у человека внутри. Взять хотя бы твою мать. Сколько ей пришлось пережить, а она сберегла свет души, не утратила способности сопереживать и любить.