Читать книгу "Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан"

— Почему Анна не знала, что у вас есть сын?

Ханне подняла глаза.

— Она задала мне точно такой же вопрос сегодня, — сказала Ханне. — Она разозлилась на меня из-за того, что я держала это в секрете, даже ругалась, — Ханне улыбнулась. — Но мы с Анной ведь не общались за пределами университета. Мы познакомились на одном из обязательных летних курсов, где я преподавала экологию суши, разговорились, и я была ею очарована. Она совсем не похожа на Асгера, сделана из другого теста. И очень напоминает меня, когда я была молодым биологом и одинокой матерью. Мы обедали вместе всего раз пять, наверное. Мне очень нравилось сидеть вместе с ней в столовой. Я ценила эти моменты. Ей ведь не очень-то легко живется с маленьким ребенком на стипендию. Она никогда не упоминала свой развод, но однажды сказала, что не хочет об этом говорить, потому что ей стыдно, что отец ее ребенка ее бросил. И знаете что? — Ханне взглянула на Сёрена. — Мне тоже было стыдно. Я стыдилась Асгера.

Сёрен попытался собраться с мыслями:

— И в четверг Асгер вдруг рассказал вам, что это он инфицировал Ларса Хелланда паразитами?

— Да, — она смотрела на него несчастными глазами. — Но это моя вина. Я не должна была ему говорить, кто такой Хелланд. Зачем только я это сделала?! В тот вечер, когда я ему все рассказала, Асгер воспринял новость на редкость спокойно. Казался удивленным, и только. Все повторял: «Да, но я думал, что ты не знаешь, кто мой отец». Как будто до него никак не доходило, что я ему врала. Потом мы заказали ужин и посмотрели фильм. Когда я уходила, он был задумчив, но совсем не сердился. Через три дня он позвонил, сказал, что не хочет меня видеть какое-то время, и положил трубку. Асгер никогда не шел на конфликт, даже в подростковом возрасте, он всегда был моим маленьким глупым мальчиком. Я в ошеломлении опустила трубку. Пыталась перезвонить ему несколько раз, но он не подходил к телефону. Тогда я подумала, что утро вечера мудренее, что не стоит усложнять все еще больше, продолжая действовать необдуманно, и легла спать. Я позвонила ему через три недели. Да, да, все нормально. Какой сегодня день? Ого. Это его удивило. Он реагировал на все, что я говорила, так, как будто ему сделали лоботомию. Я пригласила его на обед, предложила съездить куда-то вдвоем на длинные выходные. Нет, он не хотел меня видеть. Пока. Так все и продолжалось. Я сказала себе, что все в порядке, ему двадцать девять лет, и он имеет полное право держать маму на расстоянии. Но я очень хотела с ним поговорить, объяснить ему еще раз, почему я делала из Ларса тайну. Я написала Асгеру длинное письмо с просьбой о прощении. Написала, что мне было девятнадцать лет и у меня был роман с преподавателем, что я была ужасно неопытной, что сейчас я никогда бы так не поступила. Он никак не отреагировал. Даже не поздравил меня с днем рождения, он в июле, хотя всегда придавал этому большое значение. Даже открытки не прислал, — по щекам Ханне покатились слезы. — Он ни на что не реагировал. Ни на мои письма, ни на звонки. Он прекратил со мной всякие отношения. В августе я начала работать с психотерапевтом. Мы говорили почти исключительно о моих отношениях с Асгером, о моей роли в его жизни. Терапевт посоветовала мне написать еще одно письмо Асгеру, сказала, что он наверняка их читает, даже если никак не реагирует. В письме я должна была заверить его в том, что обещаю ждать, пока он не почувствует, что готов общаться снова. Что я люблю его, что предвкушаю, как мы снова начнем общаться, но полностью признаю, что это произойдет, только когда он сам почувствует, что готов. Психотерапевт сказала, что это важно, что он проходит сейчас процесс эмансипации и я должна оставить его в покое. Уважать его чувства. Намекнула, что время пришло, — Ханне смущенно посмотрела на Сёрена. — Я так и сделала. Написала письмо, которое терапевт прочла и одобрила, прежде чем я отправила его Асгеру. И стала ждать. Ответа не было, но терапевт меня утешала, говорила, что это естественная реакция, что если отделение не произошло в подростковом возрасте, то потом оно бывает тем болезненнее, чем позже происходит. Она подготовила меня к тому, что это может занять годы. Поэтому я была так счастлива, когда он вдруг позвонил в четверг, — Ханне посмотрела на Сёрена проникновенно. — Я клянусь, что ни секунды не подозревала, что Асгер имеет какое-то отношение к смерти Ларса. Я, конечно, только и думала о том, не из моего ли отделения паразиты, но, посоветовавшись с коллегами, пришла к выводу, что нет. Это невозможно, у нас ничего не исчезало. В четверг Асгер сказал, что следил за мной, подсматривая в окно. Что его план состоял в том, чтобы все выглядело так, будто это я заразила Хелланда свиным цепнем. Что мы оба должны быть наказаны. Что он откровенно веселился над своей задумкой. Он знал, что свиной цепень не опасен, но что очень часто его обнаруживают только тогда, когда он уже достигает нескольких метров в длину и заполняет большую часть кишечника, и считал это гадким до очарования. Он представлял, как свиной цепень будет расти и заполнять собой все больше и больше места — точно как наша ложь.

Он рассказал еще, что угрожал Ларсу. Писал ему письма на английском языке с электронного адреса, который невозможно выследить. Ларсу было наплевать на угрозы, он вообще не воспринимал это всерьез. Асгер сказал, что Ларс отвечал ему пару раз, не зная, конечно, кому он пишет, и казалось, угрозы его развлекают. Это совершенно выбило Асгера из колеи, — мягко сказала она. — О смерти Хелланда он услышал по радио и страшно испугался. В среду он сходил в университет, и на то, чтобы узнать все слухи, ему понадобилось меньше четверти часа. Хелланд был нафарширован личинками свиного цепня. Асгер вернулся домой вне себя от страха и размышлял над этим больше суток. Он не мог понять что к чему. Тогда он и позвонил мне, в четверг вечером. Говорил тонким и тихим голосом. Сначала я не могла понять, почему после всех этих месяцев молчания он звонит мне, чтобы узнать о жизненных циклах паразитов. У него же есть книги, почему он не может взять и прочесть? Но он настаивал. Тогда у меня в голове начало проясняться, и в конце концов я спросила у него прямо: «Ты имеешь какое-то отношение к смерти Ларса Хелланда?» — «Да, наверное», — прошептал он. И рассказал мне все с самого начала, по-прежнему не до конца понимая взаимосвязь — он же просто хотел заразить своего мерзавца-отца свиным цепнем! Тогда я сама уже связала одно с другим, — Ханне в отчаянии посмотрела на Сёрена. — Это же говорит в его пользу — то, что он во всем признался? Правда?

— Он ведь мог позвонить в полицию, — мягко ответил Сёрен.

— Он именно это и сделал, когда позвонил мне и все рассказал, — возразила Ханне. — Так было всю его жизнь, — она снова подняла на Сёрена глаза, во взгляде сквозил стыд. — Я всегда звонила всюду вместо него. В отдел регистрации населения, в налоговую инспекцию, в отдел компенсации расходов за квартиру, в отдел выплаты стипендий. Он не может звонить незнакомым людям, он буквально теряет дар речи, — она выглянула в окно.

— Может, с ним правда что-то не в порядке, — сказала она наконец. — Я просто не понимаю тогда, как он мог так блестяще учиться.

Они посидели молча. Сёрен дал Ханне Моритцен отдышаться и встал.

— Я поеду за ним, — сказал он. — И мы ему поможем. Если сможем.