Читать книгу "Корсары Ивана Грозного - Константин Бадигин"

К Великому Новгороду подтягивались войска, подвозились пушки, порох, ядра и кормовые запасы.

В осеннюю распутицу выехал царь Иван из Москвы в Новгород. Его сопровождали знатнейшие бояре и сановники, многие воеводы и думные дьяки. Малюта Скуратов и лекарь Бомелий находились в ближайшем царском окружении.

Глава сороковая. ЛИВОНИЯ БЫЛА БОГАТОЙ НЕВЕСТОЙ, ВОЗЛЕ КОТОРОЙ ВСЕ ПЛЯСАЛИ

Целый месяц лил холодный осенний дождь. Земля размякла и превратилась в огромное непроходимое болото. На Москве давно наладилась зимняя дорога — ездили удобно и гладко на санях. А в Ливонии — бездорожье. Северо-западный ветер все нес и нес с моря серые, напитанные влагой облака.

Многочисленное войско царя Ивана двигалось по Эстонской земле, захватывая, почти без сопротивления, укрепленные замки немецких рыцарей. Шли рождественские праздники; русские воины видели в замках и посадах беззаботных людей, пиры, музыку, пляски… До крепости Вейсенштейн осталось всего два десятка верст. Ее обороняли шведские солдаты и немецкие ополченцы.

Нарядным воеводой царских войск был ясельничийnote 102 Василий Федорович Ошанин. В его ведении находились все пушки и обоз с чугунными ядрами, порохом и картечью.

Лошадям под нарядом приходилось туго. Они напрягали последние силы, вытаскивая тяжелые орудия из липкой грязи. Знаменитую пушку «Золотой лев» — гордость царя Ивана, недавно отлитую московскими мастерами, — барахтаясь по брюхо в грязи, тащили десятка три лошадей. Когда пушка снова застряла на ухабе, лошади стали. Ни окрики, ни хлопанье бичей, ни жестокие удары ездовых не могли заставить уставших животных двинуться с места.

Главный воевода, боярин и князь Василий Голицын подскакал к застрявшей пушке на гнедом жеребце, заляпанном желтой грязью.

— Отпрягайте лошадей, мужиков сюда! — закричал воевода.

Лошадей отпрягли, к пушкам подвалила толпа мужиков, пригнанных сюда с разных концов Русской земли. Здесь были москвичи и рязанцы, старичане и можаичи, брянчане и володимирцы, туляки и одоевские. Мужики были обряжены в рыжие армяки, перепоясанные сыромятными ремнями, либо в короткие кафтаны. Более полтысячи впряглись в лямки, словно бурлаки. Утопая по колени, а то и по пояс в жидкой грязи, подбадривая себя криками, люди вытащили медное чудовище из глубокой ямины.

— Взяли, православные, ошшо раз — взяли!.. — раздавался пронзительный вопль. — Ошшо раз…

Спрятавшиеся в придорожных лесах поселяне, эсты, с жалостью смотрели на голодных, озябших людей в мокрой одежде, тянувших по грязной дороге тяжелую пушку. В иных местах эсты выбегали на дорогу и помогали москвичам и рязанцам, подкармливали их пресными лепешками и кусочками сухого сыра.

В другое время воеводы не проявили бы столько упорства в такую неподходящую погоду, а сидели бы и грелись в походных шатрах. Но на этот раз с войсками ехал сам царь Иван.

К ночи русское воинство подошло под стены каменной крепости Вейсенштейн.

Нарядный воевода Василий Ошанин еще долго не давал мужикам отдохнуть, устанавливая пушки на удобных возвышенных местах. Обстрел замка царь назначил с рассветом.

Ночью люди работали при факельных огнях. Вокруг замка зажглись костры. Стрельцы и прочие воины, конные и пешие, готовили себе ночлег и пищу. Они рубили жерди в соседнем лесу и ставили шалаши. Некоторым посчастливилось устроиться в посадских домах.

Царский шатер раскинули на холме, поросшем молодым дубняком. На землю положили доски, а доски застелили дорогим персидским ковром. Царь Иван сидел в кресле с высокой спинкой и читал письмо.

Постельничий князь Сицкий поднял перед ним четырехсвечовый серебряный держак с ярко горящими восковыми свечами.

Рядом стоял царев тайный советник Малюта Скуратов, а чуть поодаль дьяк Василий Щелкалов.

«Ваше императорское величество! — читал царь. — После удачных сражений с вашими врагами на Восточном море я, ваш слуга адмирал Карстен Роде, захватил двадцать два корабля со всем снаряжением и грузами.

В сентябре 1571 года флот Вашего величества состоял из семнадцати кораблей. Пусть скажет про мои победы король польский Сигизмунд, враг ваш и недоброжелатель. Вряд ли у него осталось больше пяти корсарских кораблей.

Ваше императорское величество, мне тяжело писать, что шведский адмирал Горн внезапным нападением у берегов острова Борнхольма уничтожил большую часть ваших кораблей. Остальные вероломно были захвачены в Копенгагене по приказу короля Фредерика. Сие сделалось возможным только из-за отсутствия у Вашего величества удобной гавани, где флот мог бы безопасно находиться…

Я, ваш верный слуга адмирал Карстен Роде, по приказу короля Фредерика арестован и нахожусь в заточении. Если Вашему величеству по-прежнему нужна морская служба, вы можете выкупить своего адмирала за тысячу талеров. Кланяюсь низко и обещаю верную службу до конца своих дней.

Адмирал флота Вашего императорского величества

К а р с т е н Р о д е».

— Из Копенгавна кто привез? — спросил царь.

— Мой человек, — скромно сказал Малюта.

— Добро… Вишь, как им Нарва припекла! А еще что твой человек слышал тамо?

— У франкейских немцев в городе Париже прошлое лето в ночь на святого Варфоломея убито больше трех тысяч человек и в других городах многие тысячи.

— Кто приказал? — живо отликнулся царь.

— Ихний король Карл.

— По какой причине?

— Супротивничали вере римской.

Царь Иван долго теребил бороду.

— Говорят, будто я кровоядец, а другие державцы против меня ангелы. А выходит, врут все… А еще что знаешь?

— Не хотят тебе, великий государь, Ливонскую землю давать. И на Варяжское море, говорят, не допустим.

— Как будет, мы посмотрим. А сегодня к нам в Нарву все торговать едут, окромя шведов. Да и те потихоньку от своего короля Юхана бывают. Ну-ка, Василий, спрячь письмо, — обернулся он к дьяку Щелкалову. — А деньги погодим высылать. Разузнать надо, как и что. Напишу письмо королю Фредерику, авось и без денег отпустит… адмирала. Ты, Гриша, иди отдыхай.

Малюта Скуратов продолжал стоять.

— Что еще сказать хочешь?

— Обижаешь, великий государь, верных слуг, опричников своих. Ванька Колтун бьет тебе челом. Вотчину, тобой пожалованную, у него отобрали, а земского дворянина…

Царь нахмурился. Лицо его приняло зловещее выражение.

— Нет у меня больше опричников… Все равны, и двор у меня один, и войско одно…

Земля будто качнулась под ногами Малюты.

— Великий государь, — снова начал он. — Опричник…