Читать книгу "Дети Империи - Олег Измеров"

– Ну а я почем знаю? Так вот.

– Переведите!

– Он говорит, что не может этого знать.

– Но если он так говорит, значит, может!

– Если вы это утверждаете, значит, знаете почему!

– Да откуда? Вон он говорит, что будут руины, так он же тоже их не видел.

– Он говорит, что не может знать по той же причине, по какой не уверен, будут ли руины.

– С чего он взял, что не будет руин?

– Обоснуйте, почему руин может не быть.

– Ну как… Мало ли кому помешают.

– Он говорит, что они могут кому-то помешать.

– Кому?

– Кому могут помешать руины?

– А я почем знаю?

– Он говорит, что не может этого знать.

– Но если он так говорит… Нет! Не переводите.

Гитлер стал мерить шажками свою версию Янтарной комнаты. Виктор ждал, что фюрер сейчас заорет «Не делайте из меня дурака» или что-то в этом роде, но фюрер вдруг подошел к Гиммлеру и негромко, даже чуть заговорщицки спросил:

– Как вы объясните его слова?

– Русские часто отличаются неожиданной и непредсказуемой глупостью, мой фюрер, – ответил Гиммлер. Кстати, логически он был в определенном смысле прав.

– Глупость. Глупость… – многозначительно повторил фюрер, подняв указательный палец вверх, – у русских глупость – это приспособление, Гиммлер! Мы не можем знать, когда они блефуют. Они заставляют нас поверить в то, что они идиоты, и тут же всаживают нож в спину! Почему он уверен в том, что руин не будет? Тот, первый, был уверен, что я застрелюсь в бункере, он это знал, почему теперь этот русский уверен, что руин не будет?

«Бред какой-то несет, – думал Виктор, – но бред связный… к чему-то он клонит».

– Вы все скажете, что он не может объяснить. Да! Он представитель низшей расы, у него нет сверхинтуиции, дающей четкую и объяснимую картину. Он только предчувствует. Вы слышали его разговор – в нем нет никакой логики. Он живет интуицией. И его случайная глупость дала нам понять, что у него есть предчувствие!

Фюрер подошел к телефону, назвал в трубку номер. Трубка громко хрюкнула что-то вроде приветствия – видимо, у вождя начал слабеть и слух и в аппарат встроили усилитель.

– Лянге! Приказываю вам остановить обратный отсчет по директиве «Аттила»! Вы переходите в распоряжение рейхсфюрера СС Гиммлера!

Трубка хрюкнула «яволь» и что-то вроде «остановлен на счете семнадцать».

Гитлер повесил трубку.

– Вы поняли? Я отменяю директиву «Аттила»! Все ваши расчеты с самого начала были неверными! Если начнется ядерная война, на земле останутся только тараканы и русские! Вы поняли это?

Виктор тихо ошалевал. Только что фюрер упирался рогом за уничтожение человечества – и вдруг увидел в назло брошенной фразе насчет руин некий астральный смысл, если не перевернувший его виртуальное будущее на сто восемьдесят градусов, то по меньшей мере заставивший серьезно в нем усомниться. Похоже, что в данном случае Гитлер сам себя перехитрил, как гоголевский городничий.

А может, фюрер больше, чем смерти, боялся оказаться смешным? И как-то интуитивно почувствовал в словах Виктора, что человечество все-таки выживет и имя фюрера станет объектом насмешек тысячи лет? И внешне бредовой тирадой повернул опять все так, что все – дураки, а он, фюрер, – гений и провидец.

«Стоп… Да ведь оно сейчас действительно выживет, потому что… И как я, дубина, об этом сразу не вспомнил… Ну ладно. Все равно как минимум удалось спасти планету от десятков Хиросим».

Виктор вдруг почувствовал какую-то нечеловеческую усталость. Ему стало абсолютно все равно, о чем дальше говорят гламурный Гитлер с дряхлеющим Гиммлером. Он подумал, что если после того, что он тут натворил, его расстреляют, то лишь бы это сделали побыстрее.

Гитлер вновь пришел в прекрасное расположение духа, словно только что сорвал на сцене бурю аплодисментов. Он делился впечатлениями с Гиммлером о недавней беседе со Шпеером, на которой обсуждался проект тропического городка для строителей Асуанской плотины. Ну это понятно, свято место пусто не бывает. В реальности Виктора ее сначала строили англичане, возвели небольшую плотину, затем, в шестидесятых, при Насере, СССР построил мощную ГЭС, решившую проблему засух в Египте. Здесь, значит, построят немцы. Ага… храмы и памятники тоже, получается, выносят из зоны затопления. Ну понятно. Стратегическое место, Суэцкий канал, нефть…

Наконец фюрер попрощался с Гиммлером, бросил взгляд на Виктора, который на всякий случай сказал «Ауфвидерзеен!», хотя очень хотел «Чтоб тебя…», и, наконец, спина человека, столь наследившего в нашей истории, скрылась за дверью.

– Дитрих, вы вызвали охрану для сопровождения, когда поедете обратно?

– Полагаю излишним, господин рейхсфюрер. Замедлит движение и привлечет внимание.

– Смотрите. Вам нет смысла лишний раз напоминать, что если с этим русским что-то случится, то вместе с погонами вы потеряете голову.

…Снежинки перестали липнуть к лобовому стеклу, но по земле полз негустой туман, и какие-то мелкие и противные холодные брызги сыпались с неба. Постоянно попадались на глаза черные машины феркерсполицай[28].

– Думаю, Виктор, что на этот раз вы не откажетесь от хорошего коньяка из французских провинций. Или вы, как гражданин, предпочитаете армянский?

– Доверяю вашему вкусу. Тем более что победа совместная.

– Тогда это двойное событие. Со времен Польши у нас не было совместных побед.

– Ну вы уже льстите. Польшу разгромила Германия, мы только аннулировали результаты некоторых нам силой навязанных решений.

– Согласен. Сталинско-бериевскому СССР незачем нападать на рейх – основное богатство СССР внутри страны, и именно туда, внутрь, и направлена экспансия Кремля. А не в Европу.

– Хорошо, что гости рейхсфюрера избавлены от обязанности доносить в гестапо на разговоры, противоречащие речам фюрера.

– Можете донести, это санкционировано. Вообще в рейхе надо многое менять. Нам, большинству немцев, не нужна конфронтация с СССР. Нам нужна передышка от колониальных войн. Мир поделен, это надо признать, как есть, и договориться наконец в рамках Гроссфир об общей системе коллективной безопасности в мире. Учитывая, что из-за сложности контроля за большими территориями империй в нашем мире, как и в вашем, будет расти опасность сепаратизма и терроризма.

– Вы говорите, как наши современные политики. А внутри рейха тоже думаете что-то менять? Вводить демократию, перестройку, гласность?

– Вы же знаете, к чему это привело у вас. Но кое-что надо совершить. Мы, немцы, всегда гордились своим порядком, своим умением создавать совершенный, идеальный порядок и блестяще его поддерживать и следовать ему. Сейчас это наша слабость. Рейх стал велик, и нам не хватает гибкости советской системы, умения импровизировать, отвечать на случайные непредсказуемые события. Подавление всякой критики, ибо любая критика начальства тут же интерпретируется недоброжелателями как подрыв устоев рейха, привело к тому, что мы обречены повторять одни и те же мелкие и крупные ошибки.