Читать книгу "Крапивник - Екатерина Концова"

подальше с визгом боли, а погладить ещё раз или два, листики становится мягкими и безопасными.

Странное растение.

Главы 99-102. Автор, Луна, Автор

…

99. Автор.

…

Пробка почти без сопротивления выскользнула из горла бутылки.

Да, алкоголизм — не выход, но один взгляд на повреждённую бумагу, вызвал в глазах жжение.

Эдмунд неплотно прижал к губам стеклянную тару.

Душный вкус десертного вина на секунду перекрыл все остальные чувства.

Покрытые волдырями руки тряслись. Стекло постукивало по передним зубам. Дорожка кроваво-красного напитка стекла по щеке на шею, пропитала воротник и устремилась ниже, оставляя след вдоль всей рубашки.

Профессор магических болезней убрал от лица сосуд. От тяжёлого вкуса ему не становилось легче, его словно топили вместе с расчётами.

Рука заныла — ожоги мешали слишком долго держать бутылку.

К ноге и лицу Эдмунд применил магическую "заморозку", чтобы избавиться от боли в них. Побочным эффектом стали сложности при попытке встать или моргнуть левым глазом.

Руки же были ему необходимы. Эдмунд потянулся к охлаждающей мази, на основе пены из яичного белка. Луна допустила в рецептуре ошибку — масса не должна была получиться настолько жидкой.

Втерев мазь, Эдмунд вопросительно вскинул бровь. Действие не совпадало с положенным. Мазь быстро сохла и почему-то темнела, но боль уходила без промедлений.

Понюхав, Эдмунд почувствовал не предполагавшиеся в средстве нотки.

Быстро просчитав в уме, что должно давать такие эффекты и в каких пропорциях, отметил про себя, что идея ученицы по смене состава мази не была лишена логики, хоть и с некоторыми ошибками.

Эд отложил банку. И запрокинул голову назад. От нервов у него разболелась голова, но спать он не хотел.

Неровные, рваные, размытые и обожжённые листочки окружали Эдмунда. Огонь уничтожил больше, чем вода. Она лишь добила остатки.

Горы пепла и бумаги в пятнах — синих от чернил и серых от карандаша плотным кольцом заперли профессора в углу около диванчика.

Десять лет… Работы, сбитого режима, литров кофе, денежных трат на недостающие книги, материалы для экспериментов, командировок…

Всё, что отняло последние десять лет, сейчас лежало перед ним вот в таком вот виде.

Ради чего столько трудов?

Ради того, чтобы в итоге оказаться здесь?! Да, восстановить будет легче, чем создать с нуля. Эдмунд помнит заложенные там идеи, но вычисления, доказательства, систематизация необходимых книг и страниц, материалы которых используются в работе… всё придётся делать заново!

Профессор поглядел на побагровевшую от вина рубашку. Пристрелил бы его кто-нибудь. Из окна в доме на другой стороне улицы это было бы совсем не трудно. Один хороший арбалетчик или лучник — и всё. Разве что…

Он поглядел на смотанные ремнём ручки оконной рамы.

Если открыть его — задача стрелка будет сильно облегчена — не придется пускать две стрелы — одной разбить стекло, второй убить жертву. Надо будет просто попасть.

Впрочем, тогда можно просто прыгнуть.

Жаль он не в башне — там повыше.

Эд кое-как доковылял до окна.

Задёрнул шторы.

Он не такой идиот, чтоб совершать самоубийство из-за того, что способен исправить. А он способен. Даже не так — он должен. Теперь уже поздно вот так глупо удалять себя из числа живущих — надо было сделать это в семнадцать, когда ещё не начинал лечиться. Теперь уже сделано слишком много…

— …для такого бездарного завершения жизненного пути, — Эдмунд хмыкнул.

Нет, всё будет хорошо. Он перепишет. Пересчитает. Перечитает. Он закончит.

Рука машинально сжала промокшую от вина ткань рубашки на том уровне, где в груди расположился источник.

Эд почувствовал, что теряет равновесие. Нога под «заморозкой» не обеспечивала устойчивость.

Вовремя осознав, что происходит, сумел упереться в стол и устоять.

Шатаясь и держась за шкаф на всякий случай, вернулся к дивану. Растянулся на полу.

Руки ныли. Острая боль заставила сжаться в комок. Нужно к врачу. Очень-очень, но уже поздно, а на улице всё ещё дождь.

Эдмунд осознал, что забывает дышать, когда кроме глаз и конечностей начало жечь лёгкие. Он резко вдохнул и снова сжался на полу. Полупарализованную сторону лица расчертила слеза.

Эд, медленно дыша, сумел разлепить веки. Полежав без движения, получил слабое облегчение.

Под диван занесло два листка и запоминающий артефакт.

Протянув трясущуюся руку, Эд вытянул предметы.

На первом листочке сохранилась система координат и местами даже график. На обратной стороне угадывались обрывки фраз вроде "прямая зависимость", "экспериментальные данные", "результаты умножения на коэффициент" и ряд матерных слов, сопровождающих мыслительный процесс создателя. На втором сохранилось пару строчек расчётов и два ругательства.

Бесполезный хлам, пригодный только на растопку камина.

— А откуда ты? — Эдмунд сел и активировал амулет.

Лиловое облачко энергии покинуло кристалл, формируя две человеческие фигуры и что-то плоское.

— А… понял.

Край стола, Эдмунд и Луна. Портрет не в полный рост. Изображение застыло и обрело цвет. На лице у девочки шоколадом были нарисованы кошачьи усы. У Эда — усы и борода. Изображение было сделано в октябре, когда они вдвоём готовили печенье. Вот и сама выпечка — рядом, на столе. С шоколадной крошкой.

Эдмунд усмехнулся. Расчёты уничтожены водой и пламенем, а эта конструкция из легкоплавкого металла не тронута ни одной из стихий.

Но Эд бы огорчился, если бы она пострадала. Амулет нравилась ему и занимал почётное место на углу рабочего стола.

Эдмунд сунул артефакт в карман и снова запрокинул голову, удобно оперев затылок о сидушку дивана.

Он устал. Болела голова.

Тонкая сияющая нить, соединяющая шар-светильник и источник дрогнула и оборвалась. «Маг с ограниченным функционалом» вопросительно посмотрел на шар. Тот расплывался облачком. Ничего поделать с этим Эд не мог — не было сил.

Закрыв глаза Эдмунд поймал себя на мысли, что стоило бы извиниться перед Луной и Пацификой — из-за расчётов его порядком занесло.

Рука снова легла на источник. Эд прислушался к нему. Внутри ощущалась энергия. Она послушно перемешалась к пальцам лёгким покалыванием. С ним всё в порядке.

А значит и всё остальное будет в порядке.

Маг прикрыл глаза.

…

100. Луна.

…

— Луна, вставай.

Мама несильно трясла моё плечо. Пришлось отрыть глаза.

— Не залёживайся сильно.

— Угу.

Она ушла. Я надела платье и выбралась из спальни. Сходила умыться и вышла на кухню.

Я почему-то была уверена, что встречу тут Эдмунда, но учителя не было. Впрочем, ничего странного — где это видано, что он вставал раньше меня.

— Садись есть. Уже почти девять, экзамен всего через два часа.

— Я думала, ты поднимешь меня раньше.

Села, за стол, подвинула к себе тарелку с омлетом.