Читать книгу "Золотое дерево - Розалинда Лейкер"

Однажды декабрьским вечером, когда Николя сидел в гостиной один, глядя на огонь пылающего камина, в комнату вошла Джессика. Газета, которую он только что читал, лежала рядом с ним на полу.

— Что случилось? — с беспокойством спросила девушка и, быстро подойдя к нему, стала рядом с ним на колени, заглядывая Николя в лицо, на котором было написано выражение отчаяния и обреченности.

— Император бросил свою Великую Армию, — произнес он усталым, резанувшим слух девушки голосом, который прежде всегда пленял ее своим французским акцентом. — Он вернулся в Париж, оставив тысячи людей замерзать в снежных просторах России. На мой взгляд, это новая кровавая жертва, принесенная на алтарь его гордыни. Военные действия на Пиренейском полуострове показали мне, к чему может привести жажда власти. По его милости тысячи моих соотечественников заживо гниют в переполненных тюрьмах и вонючих трюмах, многие из них умирают от болезней и лишений, не совершив никакого преступления. Ведь это обыкновенные люди, оторванные от своих семей, и посланные на поле боя безумным честолюбцем, — и Николя как бы в подтверждение своих слов сжал кулак и ударил им по колену.

— О, Николя, мой дорогой, — вырвалось у Джессики, когда она увидела, что на его глазах блестят скупые слезы. Сердце девушки разрывалось, она не могла видеть его в такой печали. Николя вновь уставился мрачным взглядом в огонь, следя за его пляшущими языками, и заговорил, казалось, он просто высказывал вслух мысли, мучившие его в последнее время.

— Я никогда не вернусь во Францию. Моя родина сейчас, как никогда прежде, дорога мне, но я не желаю быть подданным Императора Бонапарта.

— Когда будет заключен мир между нашими странами, вы все равно захотите вернуться домой, — грустно сказала Джессика. Она испытывала ужас от одной этой мысли, страшась потерять его навсегда.

Николя покачал головой.

— Для меня там все кончено. Все, о чем я когда-либо мечтал в своей жизни, осталось в Лионе. Женщина, которую я любил, моя работа, мои интересы, моя мастерская и мой дом. Все пошло прахом. Теперь Англия станет мне родным домом, хотя я навсегда сохраню преданную любовь к Франции. Я принял твердое и окончательное решение, его ничто не изменит.

Она протянула к нему руку, он взял ее в свои ладони, продолжая все так же неотрывно глядеть на огонь с отсутствующим видом.

В эту ночь Джессика пришла к нему. Николя не спал и слышал, как скрипнула дверь. Он откинул простыни и сел на кровати, на фоне лунного света, заливавшего комнату, четко выделялся ее силуэт. Одетая в полупрозрачную батистовую ночную рубашку, Джессика бесшумно приблизилась к нему, осторожно ступая босыми ногами. Николя никогда прежде не видел ее с распущенными волосами, они были похожи на серебряное облако, упавшее ей на плечи. Подойдя к кровати, Джессика развязала ленточки у ворота ночной рубашки, и та упала к ее ногам. Не говоря ни слова, Николя откинул простыни рядом с собой, и она тут же скользнула на постель, прижавшись к нему всем телом. Он обнял ее, и она горячо заговорила, волнуясь и перебивая себя:

— С того момента, когда я впервые увидела тебя, я стала мечтать о тебе. Порой мне стоило огромных сил сдержать себя, слова любви уже готовы были сорваться с моих уст, и тогда я выбегала в другую комнату и била себя по губам. Стоя рядом с тобой, я с наслаждением вдыхала воздух, которым ты дышишь. Я часто приходила сюда в твою комнату, чтобы дотронуться до книг, которые ты читаешь, до подушки, на которой спишь. Когда же в доме никого не было, я раздевалась донага и ложилась в твою постель. Я…

Николя не дал ей договорить, припав своими губами к ее дрожащим губам. Никто никогда не целовал ее так, и Джессика пылко отвечала ему. Придя в неистовый восторг, она предавалась ласкам с отчаянной одержимостью, как чувственная по натуре девушка, давно достигшая возраста половой зрелости, чья чувственность постоянно сдерживалась правилами приличий. Она все готова была сделать для своего возлюбленного, все отдать ему. Как и предполагал Николя, Джессика оказалась девственницей. Но когда он в порыве страсти овладел ею, она была охвачена тем. же восторгом желания, что и он. Если бы Николя вовремя не припал к ее губам, она перебудила бы весь дом своим криком…

Глава 14

Габриэль была решительно против того, чтобы Гастон следовал за ней в Англию. Сидя у стены во дворе казармы в крепости Сьюдад Родриго, они шепотом — стараясь, чтобы их никто не услышал — спорили друг с другом. Вокруг них на мощеном булыжником дворе лежали усталые военнопленные, дремавшие на солнце. Гастону так и не удалось отговорить ее от такого опрометчивого шага, и тогда он заявил, что отправится вместе с ней. Габриэль пришла в ужас.

— Нет! Я запрещаю это. Ты должен раздобыть лошадей и вернуться во Францию. Я поеду в Англию одна. Я не прощу себе, что ты из-за меня подвергнешься опасности, ведь тебя могут посадить в тюрьму, — сказала Габриэль, на душе у которой было тяжело. Она страдала от разлуки со своим ребенком и не хотела, чтобы к ее душевным страданиям примешивались еще и угрызения совести.

— Этого не случится, можете не волноваться. Как я вам уже говорил, мне достаточно показать им свою покалеченную ногу, и они тут же отпустят меня.

Габриэль чувствовала, что он не отстанет от нее.

— Прошу тебя, не езди со мной.

— Я обещал доставить вас живой и невредимой назад в Лион. Вы не можете заставить меня нарушить клятву. Конечно, я неблагородного происхождения, но у меня есть солдатская честь, и я умею держать данное слово. А теперь постарайтесь немного поспать, вам необходимо отдохнуть.

Габриэль думала, что не сможет заснуть, но события последней ночи так измотали ее, что тяжелые веки тут же сомкнулись. Утром ее разбудил громкий голос, отдававший приказы. Небо над головой было затянуто густым дымом от пожаров, охвативших весь город.

Дисциплина в британской армии вновь была восстановлена. Офицеры с изнуренными, серыми после бессонной ночи лицами отдавали приказы, а еще не совсем протрезвевшие солдаты занимали свое место в строю. Раненым оказывалась помощь, вдребезги пьяных солдат, валявшихся в канавах, окатывали холодной водой. Габриэль, которой надо было сходить в уборную, пошла вслед за Гастоном и другими солдатами к дощатому строению. Многие мучались расстройством желудка, и поэтому никто из мужчин не обращал внимания на то, что она каждый раз садилась на корточки. Фалды солдатского мундира служили ей хорошим прикрытием. И хотя Габриэль насмотрелась в эти дни такого, чего предпочла бы никогда не видеть, она мужественно продолжала сохранять в тайне свой пол.

В этот же день после полудня колонна одетых в синие мундиры французских солдат, в которой скрывалась переодетая француженка, в сопровождении вооруженной охраны британцев в алых мундирах покинула ворота города. Гастон посоветовал Габриэль все время смотреть прямо перед собой, не оглядываясь по сторонам. Она послушалась его, но все равно не могла спокойно смотреть на страшные картины зверств и кровавого разгула прошлой ночи. Когда они миновали предместья города, и поля недавних боев остались у них за спиной, зимний морозный воздух значительно посвежел, в нем больше не ощущалось запаха тления, пороха, дыма и гари. Этим вечером, когда колонна остановилась на ночлег, нечистые на руку охранники заставили отряд военнопленных, в который входили Габриэль и Гастон, вывернуть свои карманы. Они забирали все деньги и понравившиеся им вещи. Тех пленных, которые клялись, что у них ничего нет, обыскивали. Кошелек Габриэль висел у нее на шее, на длинном ремешке. Когда один из охранников подошел к ней, она быстро сняла кошелек и бросила его британцу, по ему показалось, что этот мальчишка что-то скрывает от него — слишком уж поспешно и суетливо он действовал. Охранник ударил Габриэль по руке с такой силой, что она задохнулась от боли.