Читать книгу "Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш"

В зале царила мёртвая тишина. Врангель, поблагодарив всех, закрыл совещание, но попросил задержаться ненадолго генерала Слащёва.

— Доложите, пожалуйста, как дела на перешейке?

— Плохо, ваше превосходительство. У меня всего 5 тысяч штыков. Одно спасает, Красная Армия сцепилась с Махно, на какое-то время забыв о нас.

— С Махно? — удивился барон. — Это любопытно. Выходит, наш вчерашний противник обеспечивает наше предполье?

— Выходит так, ваше превосходительство.

Но это не может продолжаться долго, рано или поздно его сомнут, слишком неравные силы.

— Я понял вас, генерал. В ваше распоряжение поступят Добровольческие дивизии, несколько артиллерийских батарей. Вы должны сделать перешеек неприступным.

— Я готов, ваше превосходительство, — щёлкнул каблуками совсем по-молодому Слащёв. — Красные расшибут нос о мои редуты.

В ночь с 22 на 23 марта от Феодосии рванули в море два миноносца — английский и французский. На корме английского, подняв воротник шинели, стоял генерал Деникин. Понимая состояние своего шефа, генерал Романовский запретил кому-либо приближаться к нему.

Деникин смотрел на удаляющийся во тьме берег, набегающие слёзы застилали глаза, но он не отирал их. Губы его невольно шептали сокровенное:

— Россия... Прощай. Увижу ли я тебя свободной.

Он навеки прощался с Родиной. Внизу глухо стучала машина. Горло сдавливал горький ком. Вдали мигали редкие огни уходящего берега. За кормой бурлила вода, взбиваемая винтами.

10. Успехи и осечки

Деникинский фронт был ликвидирован, и Красной Армии приказано было пешим порядном идти на Польский фронт. И идти, не бездельничая, а устанавливая в каждом селе революционный порядок, в который, по мысли Ленина, входило искоренение махновщины, сбор продовольствия, разоружение населения. За сокрытие оружия полагался расстрел на месте, за мелкие нарушения — штраф, который предпочитали брать не деньгами, а натурой.

С одной стороны, Советская власть не хотела брать деньги, с другой — навеливала их. Именно в эти дни Екатеринославский губчека издал приказ № 154 «Об ответственности лиц, отказывающихся принимать советские денежные знаки»:

«За последнее время в городе наблюдаются отказы торговцами в принятии денежных знаков РСФСР, главным образом крупных купюр последнего выпуска.

Предупреждаю, что отказ в принятии таковых будет рассматриваться как непризнание Советской власти и виновные будут привлечены к ответственности по законам военного времени.

Председатель комиссии Рудаков, Секретарь Волжин».

Чекистские «законы военного времени» хорошо были известны населению. Вождь предусмотрел даже порядок прохождения войск через села. Первыми, понятно, проходят кавалерийские части, производят сбор и ссыпку зерна в поповском или помещичьем амбаре. За кавалерией является пехота, как бы закрепляя Советскую власть на селе. Если село или какая-то волость проявляет явное неудовольствие, то воинской части разрешается задержаться до двух недель для усмирения недовольных. Если же где-то красноармейцы совершат грабёж или насилие, то это следует сваливать на махновцев. В Красной Армии не должно быть грабежей, утверждали вожди, и эта установка пережила их самих. В советской литературе и кино красноармейцы сплошь были замечательными, чуткими людьми, а уж у комиссаров разве что ангельские крылья не вырастали.

Красноармейцы же были не лучше других, они тоже внесли свою кровавую лепту на алтарь Гражданской войны, а уж о чекистах и говорит нечего, за ними горы трупов, по большей части невиновных людей. Дичала страна, лишь землепашец помнил о своём главном предназначении — растить хлеб. Кругом шли бои, трещали пулемёты, рвались снаряды, а он шёл за плугом, засевал поле, и уж тогда только доставал из потайного места винтовку или пулемёт и отправлялся до батьки. Только ему и верили крестьяне, никому более, только в нём они видели своего надёжного заступника.

Именно Махно из всех воюющих сторон провозглашал Вольный Советский Строй, отрицал любую власть и насилие над мужиком, отдавая ему право решать самому свою судьбу. Для того регулярно и собирались съезды трудящихся и повстанцев, решавшие вопросы не только военного, но и хозяйственного и культурного строительства. Собирались при любых, даже самых отчаянных обстоятельствах, порой рискуя жизнью и свободой делегатов.

Поскольку махновская армия всегда формировалась на добровольной основе, то и на этот раз Нестор рассчитывал на быстрый рост отряда. Однако люди уже устали от войны, болезней и многие уклонялись от вступления в отряд. Это злило Махно и под пьяную руку он в Гуляйполе даже пускал в ход плётку:

— Ах, хочешь, чтоб за тебя воевали другие: получай же, получай.

Одного из бывших повстанцев загнал плёткой на реку, на хрупкий лёд и едва не утопил.

Однако, как бы там ни было, начав в феврале с 10 сабель и с двух тачанок, Махно к маю уже имел 2 тысячи штыков и 150 сабель. До этого времени Нестору везло, отчасти потому, что он появлялся там, где его меньше всего ждали, эта внезапность и быстрота обеспечивали ему победу над противником, во много раз превосходящим его по численности.

После расстрела комиссаров и командиров Махно обязательно проводил митинг с рядовыми, на котором подробно и доступно объяснял красноармейцам, за что он борется, и призывал вступать в его отряд под чёрное знамя анархии. Красноармейцы, по большей части вчерашние крестьяне, вполне понимали батьку, соглашались с его вескими доводами и тут же вступали в его Повстанческую Армию.

— Верно гутарит этот батька. Сразу видно, из наших, из мужиков.

Прельщала красных пехотинцев батькина армия ещё и тем, что практически вся была на колёсах, а не месила лаптями степные долгие вёрсты, как это было в Красной да и в Белой армиях.

— Жалет нас батько-то, не то что энти комиссары.

Была эта армия почти неуловимой, поскольку нигде надолго не задерживалась. Покормили лошадей, поели сами что бог послал — и вперёд. А если задерживались на сутки-другие, чтобы отоспаться, то где-нибудь на глухих хуторах, рассылая во все стороны разведчиков, чтобы смогли вовремя предупредить об опасности.

Налетали внезапно, но регулярно на родной Махноград-Гуляйполе, вырубали стражников, пленили какую-нибудь часть. И вечером в театре давали силами собственных актёров представление. Сам глава культпросветотдела армии Антон Матросенко, лихо отплясывая, поёт частушки:

Руки чешутся у хлопцев, Что не сеют и не жнут. Где являются махновцы — Продотрядчикам капут.

Зал живо откликается на содержание: «Капут, капут!»

А Антон, отстучав очередную дробь, продолжает:

Захмурел небосвод. Появился Троцкий. Он крестьянам везёт Только продразвёрстку.

И тут же в пику ненавистному: