Читать книгу "Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян"

Юля протянула трубку подруге:

— Пожалуйста, попробуй найди здесь что-нибудь нейтральное. Есть все, кроме нейтрального.

«В лесу родилась елочка», «Желтая подводная лодка», «Шаланды, полные кефали». Действительно, чего тут только не понатыкано. Наконец зазвучал канкан.

— Славно. Похоже на стеб, — обрадовалась Соня.

Нонна прикрыла глаза. Какая суета кругом. И мобильный телефон. К чему? Зачем она согласилась? Поддалась на уговоры подруг. А кто ей будет звонить?

— Мне кажется, у нее сейчас депрессия начнется, — замечает Юля.

— Уже, — сообщает Нонна.

— Ни фига! — заявляет Соня. — Когда услышит канкан, у нее сразу настроение улучшится.

— Сомневаюсь.

— Ни фига! — утверждает Соня. — Я вот нашла восточный мотивчик. Очень нашему Нонику подойдет.

Протяжная и витиеватая мелодия действительно Нонке понравилась. Ее невозможно было запомнить и напеть, зато она не раздражала избитостью или неприкрытым эпатажем.

— Набирай номер, — предложила Соня.

— Какой? — испугалась Нонка.

— Какой-нибудь. Любой. Позвони куда-нибудь.

— Зачем? Вы-то тут. Кому мне еще звонить?

— Попробуй позвонить, — просит Юля. — Ну пожалуйста.

— У меня вы да дом.

— Домой позвони.

— Точно! Мама! Мама, это я! Запиши, пожалуйста, номер моего телефона.

— Я, слава богу, знаю номер твоего телефона, — заявляет строгая Араксия.

— Мам, ну что ты меня за дурочку принимаешь?

— Да!

— Запиши номер мобильного. Мы и Мише купили. Сегодня его порадую.

— Порадуй меня, пожалуйста, — требует мать. — Скажи свой номер идиоту, который звонит и вешает трубку. И скажи, чтоб не звонил сюда больше.

— Какому идиоту?

— А я не знаю. Кто-то звонит и вешает трубки.

— Так кому я могу сказать, если ты не знаешь, кто это?

Мать бросила трубку. Нонна печально вздохнула и постаралась улыбнуться подругам.

— Вот так.

— Не обращай внимания, — просит Юля.

Юльке легко говорить. Ее мама не потребует лишней пары обуви, она сама кого хочешь обует. И даже благодарности ждать не будет.

— Сейчас я приду домой, и она будет требовать очередные португальские туфли.

— С чего опять?

— Как только у меня появляется что-нибудь новое, она закатывает истерику, что ей не в чем ходить.

— Бедная босая старушка-мать. Вам впору открывать музей обуви.

— Точно! — радуется Юля. Ее в последнее время радуют новые начинания.

— Ага. Баню мы уже открыли, — язвит Нонна. — На очереди магазин… Что мы там еще решили? А, прокладки продавать!

— А что? Дело большой важности и очень-очень деликатное, — сообщает Юля. — У женщин, между прочим, этот бывает, ПМС.

— Что такое ПМС? — не понимает Нонна.

— Какая ты глупая все-таки. Сартра читаешь, а элементарных вещей не знаешь. ПМС — это предменструальный синдром. Каждая женщина чувствует себя перед этим делом неважно.

— Я вот плакать хочу, — говорит Юля.

— А я убить кого-нибудь, — откровенно говорит Соня.

— Да? — с опаской спрашивает Нонна. — А я нормально себя чувствую.

— Наш магазин не только будет продавать модные и удобные прокладки, он создаст специальный стиль.

— Тогда центр психологической помощи при ПМС, а также постреабилитационную службу.

— О! Хорошая идея.

Тягучий восточный напев в электронном исполнении мобильного телефона Нонны поплыл над скамейкой. Подруги переглядываются со значением: вот он, первый звонок.

— Кто бы это мог быть? — тут же испугалась Нонна.

— Случилось, наверное, что-нибудь, — пошутила Соня.

— Дура!

— Хорошее, я имею в виду только хорошее.

— Алло! Алло!

Девчонки, увидев, как изменилось лицо подруги, переглянулись. Соня схватила ее за руку. Юлька замерла.

— Что?!

— Это Федя…

— Фу ты, напугала, дурочка, — выдохнула Юля. — Что говорит?

— Что-то говорит про девятое число…

— Что «девятое число»?

— Не знаю. Разъединилось.

— Понятно, с Днем Победы поздравлял.

Нонна вертелась перед зеркалом и пыталась застегнуть новые джинсы. Она несколько лет не носила джинсы, смущаясь покатого зада, поэтому устала и вспотела. После очередной неудачной попытки Нонка вспомнила старый хипповский способ — застегнуть узкие штаны лежа. Она улеглась на пол, и тут, как всегда без стука, вошла мать.

— Ты бы еще в чешки попыталась влезть, в которых в четвертом классе занималась бальными танцами, — насмешливо сказала Араксия Александровна, остановившись в дверях комнаты.

Нонна решила не отвечать. Пусть себе иронизирует, если ей этого хочется. В конце концов, нельзя у человека отнять право чувствовать свое превосходство над другими. И потом, над кем еще иронизировать Араксии Александровне? Почти выгнувшись в мостик, она победила джинсы от Армани, три года томившиеся в шкафу в ожидании этой минуты.

— Это Федор звонил? — спросила мать между прочим.

Лежа на полу, Нонна тяжело дышала после изнурительных физических упражнений с молнией. Сделала вид, что не расслышала. Что вы там говорили? Про кого? Ничего не слышу.

— Возвращается? — спросила Араксия Александровна, словно говорила о раковой опухоли, вернувшейся после неудачной операции.

Нонна перекатилась на бок и неуклюже встала.

— Не знаю.

— Простишь?

Нонна смотрит на себя в зеркало. Молодая, красивая. Все еще красива. Она ощупывает бедра в туго сидящих джинсах. И похудела все-таки. Или она и не полнела? Может быть, она придумала всю эту полноту, чтобы отгородиться от мира, от мужских взглядов, от вероятных новых отношений и возможной боли? Сейчас она нравится себе. Нонна видит вопросительное лицо матери в зеркале и пожимает плечами.

— Простишь?..

— Не знаю.

— А что тут знать. Я ведь вижу. Простишь. Пойду погадаю.

— Не надо гадать. На него не надо…

Араксия Александровна оборачивается, долго, изучающе смотрит на дочь.

— Не надо, — повторяет Нонна. — Я ничего не хочу знать, ладно? Правда, мам, я ничего не хочу знать. Пусть все будет, как будет. Я не знаю, как будет, но пусть как есть… Я ничего не знаю, я даже не знаю, как молиться, чтобы правильно…