Читать книгу "Шелепин - Леонид Млечин"

Брежнев по-прежнему воспринимал Шелепина как соперника. Тесные контакты с Шелепиным стали опасным делом.

У нового генерального директора ТАСС Леонида Замятина возникла идея построить дом отдыха для тассовцев с помощью профсоюзов. Обратился к Александру Николаевичу. Тот выразил готовность помочь. Встреча с Шелепиным едва не окончилась для Замятина опалой.

Его срочно вызвали в Барвиху к Брежневу.

Охранник сказал:

– Леонид Ильич гуляет возле озера.

Замятин пошел искать генерального секретаря. Леонид Ильич прогуливался с какими-то людьми. Увидев Замятина, отошел с ним в сторону, где их никто не слышал:

– Если бы я тебя не назначил на эту должность два месяца назад, то сегодня бы снял.

– Чем же я провинился? – спросил Замятин.

– Ты у Шелепина в ВЦСПС был?

– Да, я хотел ускорить строительство дома отдыха, – ответил Замятин.

– Но ты с ним еще и обедал?

– Он меня пригласил.

– О политике говорили? Честно.

– Ни слова. Только о социальных делах.

Генеральный секретарь объяснил Леониду Митрофановичу без обиняков:

– Всех идеологов, которые окружали Шелепина, мы отослали за рубеж или в другие места. Сейчас он ищет новых людей на идеологическом фронте, формирует новую команду. И тебя не случайно пригласил пообедать. Он, видишь, не бросил своих идей. Мне это не нравится. И мы с этим покончим. Может, я виноват, что не предупредил тебя, но я не мог предположить, что ты сразу поедешь к Шелепину… Тебе надо знать, каких друзей выбирать…

«Из органов госбезопасности начали удалять бывших комсомольских работников, которых привел туда Шелепин, – рассказывал первый секретарь Хабаровского крайкома Алексей Клементьевич Чёрный. – Для Брежнева и его приближенных он становился подозрительной личностью. Приведу такой незначительный пример. В нашем крае встал вопрос о председателе краевого совета профсоюзов».

Алексей Чёрный предлагал на эту должность бывшего первого секретаря крайкома комсомола Николая Григорьевича Путинцева. Кандидатуру следовало согласовать с Москвой. Чёрный, уверенный в положительном ответе, позвонил председателю ВЦСПС. Реакция была неожиданной: «Шелепин стал буквально упрашивать меня не настаивать на этой кандидатуре».

– Меня и так обвиняют, что в органы КГБ я натаскал комсомольцев, – объяснил он первому секретарю Хабаровского крайкома, – а теперь то же скажут о ВЦСПС. Я прошу тебя, Алексей Клементьевич, сними кандидатуру Путинцева.

Председателем крайсовпрофа назначили другого человека.

Искусствовед Даль Орлов вспоминал, как главный режиссер театра «Современник» Олег Николаевич Ефремов к пятидесятилетию Октябрьской революции поставил пьесу Михаила Филипповича Шатрова «Большевики». Цензура ее запретила. Министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева взяла на себя смелость разрешить спектакль. Полгода он шел без разрешения.

Когда, наконец, получили разрешение, главный редактор «Труда» Александр Михайлович Субботин позволил опубликовать положительную рецензию. Но чтобы подстраховаться, послал газетную полосу Шелепину в ВЦСПС. Шелепин прочитал и разрешил. Подпись члена политбюро была законом для цензуры.

В идеологических делах Александр Николаевич оставался ортодоксальным. В апреле 1972 года он обратился в ЦК:

«Направляю в порядке информации записку „О некоторых ошибках в освещении истории и роли рабочего класса в отдельных работах Института истории Академии наук СССР“, которую представил в ВЦСПС тов. Г. Шарапов – ректор Высшей школы профсоюзного движения ВЦСПС. Просим разрешить опубликовать в газете „Труд“ статью о книге „Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония“. Текст статьи прилагается.

Прошу рассмотреть».

Критика работы академического института была уничтожающей, хотя демагогической и не очень грамотной:

«За последнее время в ряде книг, подготовленных Институтом истории СССР, имеет место искаженное толкование некоторых коренных положений марксистско-ленинской теории о характеристике рабочего класса и его роли в победе Октябрьской революции и строительстве социализма и коммунизма в нашей стране.

В этих книгах содержатся ошибочные утверждения, противоречащие ленинскому учению о гегемонии пролетариата, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, о союзе рабочего класса и беднейшего крестьянства в Октябрьской революции, о руководящей роли рабочего класса и беднейшего крестьянства в советском обществе…

«Новые» положения о месте и роли советского рабочего класса находятся в полном противоречии с решениями XXIV съезда КПСС, выступлениями Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на съездах, пленумах ЦК КПСС, на XV съезде советских профсоюзов».

Заручившийся поддержкой Шелепина ректор профсоюзной школы – не единственный, кто атаковал директора Инстутата истории СССР члена-корреспондента Академии наук СССР Павла Васильевича Волобуева. Он был настоящим ученым, собирал вокруг себя талантливых людей, которые серьезно изучали историю своей страны. Они пытались отойти от устоявшихся трактовок советской истории и неминуемо столкнулись с коллегами-ортодоксами, которые верностью партийным догмам, как правило, компенсировали собственную бездарность.

Коллеги информировали аппарат ЦК о том, что Волобуев в своем институте «ревизует кардинальные положения марксизма-ленинизма». Отдел науки и учебных заведений ЦК вел настоящую войну против Волобуева. Директор института не был диссидентом. В прошлом он сам работал в аппарате ЦК партии и чувствовал себя довольно уверенно. Но партийные догмы пересмотру не подлежали. В конце концов его убрали с должности. Новым директором Института истории стал тот самый бывший заведующий сектором отдела науки ЦК, который добился снятия Павла Волобуева.

В конце декабря 1969 года секретарь ЦК и заведующий международным отделом Борис Николаевич Пономарев представил руководству партии написанную от руки записку «Об исполнении расходов „Международного фонда помощи левым рабочим организациям“ за 1969 год». Это был один из самых больших секретов партии – суммы в долларах, которые Москва выделяла иностранным компартиям.

Борис Пономарев докладывал:

«В 1969 году помощь была оказана 73 партиям и национально-демократическим организациям в сумме 14.787.000 долларов.

Итальянской компартии в 1969 г. была сокращена сумма помощи вдвое (до 3.700.000 долл.)

Из средств фонда 1969 г. не было израсходовано 1.763.000 долларов.

Вносится предложение о создании фонда 1970 года на уровне 1969 года, в размере 16.550.000 долларов, в том числе:

от КПСС – 14.000.000 долларов…»

Остальные деньги вносили другие социалистические страны. В приложении, также написанном от руки, перечислялись иностранные партии и суммы, которые им предлагалось выделить в следующем году. Деньги передавались резидентами КГБ. Суммы были согласованы с Брежневым и Сусловым, которые уже поставили свои подписи, поэтому остальные члены политбюро просто расписывались на записке Пономарева.