Читать книгу "Красный тайфун - Влад Савин"

Ну, стерва! Знал ведь я, что Юрка Смоленцев, «Брюс», с которым мы вместе начинали когда-то, человек с личным кладбищем за тысячу, боюсь даже представить, в каком он нынче чине, если генерал-майора в пятьдесят пятом получил, сейчас стал подобием Судоплатова, главный ликвидатор Советского Союза, сам лично уже за бугор не выезжает, хотя черт его разберет, а штатно, если в Москве решат, что такая-то личность на планете Земля должна прекратить существование, то конкретно Юрка план разрабатывает и организует процесс. А вот роль Анечки для меня была неочевидна — ну, «главноответственная за идеологию, культуру и пропаганду», с чем справляется очень успешно и мягко, вот нет видимых зверств цензуры и мучеников слова, но всякие «солженицыны и новодворские» неизменно попадают в истории, полностью разрушающие их авторитет и превращающие в посмещище, а с иными и всякое опасное для здоровья и жизни случается. Но имелась кое-какая информация, что она входит в «мозговой центр», решения, принимающий на самом верху, — в отличие от Юрки, эти решения исполняющего. Раньше бы это называлось «член Политбюро» — теперь, после реформы партии, иерархия в ее верхах выглядит несколько по-другому.

— Женева, 22 мая, — сказал я, — значит, вы меня к этому подводили? Чтобы СССР в стороне, а меня в расход?

— Ну ты же сейчас перед нами живой? — заметил Брюс. — Вот давно, еще в жизни той, читал я фантастику-альтернативку, как Судоплатов убивает весь Бильдербергский клуб, заклятых наших врагов, в полном составе?[60] Мечты, мечты, — но вот сумел же ты хоть одного упокоить из той компании упырей? Был бы ты на службе, еще одного Героя бы тебе повесили, уж я бы лично выбивал, — а так, уж прости, «спасибо, что живой». Кстати, наших там и близко не было, для чистоты эксперимента, так что все дело это твой талант и твоя заслуга.

— И заказчик тоже?

— Давнюю историю расскажу, из иных времен, — сказал Брюс. — Швеция, год 2003-й, была там такая министр финансов Анна Линд. Швеция как раз тогда в Еврозону вступала, так что большое бабло было на кону, кто-то терял, кто-то наоборот. Линд эта на работу на велосипеде ездила, с рюкзачком, без всякой охраны — не то, что у нас! И вот набрасывается на нее человек с большим ножом, — как обычно оказалось, одиночка, псих, сам все признал, и свидетелей куча. Классический случай «сумасшедшей бабуси» — вот только знающие люди говорили совсем иное. Помнишь, с чего Раскольников решил старушку убить — беседу студента с офицером подслушал в забегаловке, совершенно левых людей, которые к собственно убийству ни сном ни духом. А теперь представь, вот подкатывают к будущему убийце, безработному эмигранту из Сербии, у которого, однако, откуда-то денежки водились на ночные клубы и прочую плейбойскую жизнь, добрые приятели или приятельницы и капают на мозги, что во всех его конкретно проблемах виновата эта самка собаки, которая министерша, и вообще, перевелись в Швеции настоящие мужики, на поступок способные, — а заранее просчитать по психологии, кого конкретно брать в разработку и что ему говорить, это не проблема! И вот, «сумасшедшая бабуся» есть, а сговор к делу не пришьешь, и сам он будет клясться, что его собственное решение, и эти друзья, даже если их вытянут, имеют позицию беспроигрышную, «это был всего лишь треп, откуда мы знали, что он так воспримет», не было ведь ни прямого приказа, ни денег, ни даже конкретной недвусмысленной просьбы, а лишь ни к чему не обязывающие разговоры? И не докажет никто, ничего и никогда!

— Матч можешь досмотреть, — сказала Лазарева, — зрелище века! Ну а как закончится, у левого выхода стоит машина, темно-синий «Мерседес», номер 19–53 — и ты без выкрутасов, сам сядешь в нее. Не захочешь, твое право. Вот только и мы тогда ничем не будем тебе обязаны — без обид, Валя, ты сам судьбу выбрал. За Женеву тебя и без нашего участия достанут, а ведь и по прошлым твоим делам есть те, кто очень жаждут с тобой поквитаться, если мы и им информацию передадим, охота начнется, долго пробегаешь? А мы этого не хотим, в память прежних твоих заслуг, — но тебе решать!

Меня что, в агенты вербуют? Между агентом и сотрудником разница принципиальная. Сотрудник, он на казенной зарплате, и по приказу от сих до сих, но он «свой», за него вступятся, его вытаскивать будут, а если не выйдет, отомстят. Ну а агент, он разово за миссию может денег получить, сколько сотрудник за всю карьеру не заработает — и сам себе хозяин. Зато все его проблемы — только его проблемы.

— Как сказал Господь, делиться надо, — сказал Смоленцев, — у тебя ведь на заказчиков есть, знаем, страховка твоя. Убойная информация на такие фигуры, которая нам очень интересна. И тебе же выгодней, коль им станет не до тебя. А в дальнейшем — будем посмотреть. Одно обещаю твердо — «билетов в один конец», под однозначное списание, тебе не дадут. Хотя работа предстоит ювелирная. Ведь тех, кто входит в Бильдербергский клуб, не убивают — если только… Вот и думай, Валя, что нам предстоит!

Договаривал бы — «если только заказчик не другой член клуба». СССР решил среди «бильдербержцев» смуту посеять, если они решат, что кто-то из них ссучился и решил стать равнее прочих? Вот только какой уровень дымовой завесы должен быть? Хорошо хоть что мне при таком раскладе не грозит ни пуля снайпера, ни бомба в автомобиле — акулам капитализма я буду нужен живым, как свидетель. Ну а после — труп, и все стрелки на него… или еще на кого-то успеют перекинуть? Остается лишь поверить, что Юрка слово сдержит, все же не было за ним гнили — и труп в конце будет не мой. И какая стерва весь этот план придумала, как у Сунь-Цзы, использовать выгоднее, чем уничтожить? Наверное, вот эта, что справа от меня сидит!

— Прости, Валь, но ничего личного, — сказала Лазарева, — ну не написать в отчете, «поговорили, простили и отпустили, — потому что хороший человек». Только под вербовку, оперативный интерес — или никак. Вопросы?

— Только один: мое возвращение предусмотрено? — говорю я. — Сентиментален я, хочется напоследок под родные березки лечь.

— Твой бронзовый бюст в Москве так и стоит, — сказал Брюс, — как положено дважды Герою. Вот только датой смерти выбито год пятьдесят восьмой, когда ты ушел. Но вполне может еще вернуться домой Валентин Кунцевич, на покое рассказывать детишкам в школе, как воевал, а про последующее намекать, что был на нелегальной работе. Вот только мемуаров писать тебе очень не советую. Еще вопросы?

Я пожал плечами — вроде все ясно. Теоретически могу я броситься к америкосам, в обмен на информацию о будущем, о мире «Рассвета», простят мне и члена Бильдербергского клуба, и пяток столпов общества, и голов тридцать всяких там мафиози — простят, может быть! И сидеть мне под неусыпным контролем — нет уж, спасибо. Да и не настолько я сволочь, чтобы своих предавать. Но значит, и это они просчитали? И наград не лишили — одна Звезда за уран для советского «манхеттена», вторая, когда Гитлера живьем притащили, — но выходит, все же не считали меня предателем бесповоротно?

— Пока, — сказала Лазарева, — эх, Валя! И чего тебе не хватало?

Она опустила вуаль, поднялась, подобрала полы плаща и стала пробираться между рядов. Любопытно, эта мода на летящие накидки-паруса не намеренно ли поддерживается, чтобы «стерв» среди толпы нельзя было узнать? Что-то слишком часто в советских фильмах этой реальности положительные героини — в таких плащах и пальто! А удобно — фигуру скрывает не хуже, чем в «Белом солнце пустыни», и руки видно плохо, и от лица внимание отвлекает большим ярким пятном, запоминается «женщина в алой, желтой, синей накидке», а сбросить ее можно мгновенно и затеряться в толпе… да и реальные (не киношные) ниндзи в жизни носили свободные балахоны, а не обтягивающие черные комбезы. Смотрю, как Лазарева по проходу поднимается, к правительственной трибуне, почти бежит, не обернулась ни разу, как на свидание спешит, шляпу придерживая — ветер наверху, и чем выше, тем сильней, плащ наддул, треплет, вот стянет сейчас и унесет в небо, как когда-то на Ленинских горах… а фигурка у нашей Анечки осталась как в двадцать лет, стройной, и все та же привычка к платьям с узкой талией и юбкой-парашютом — наверное, и сейчас у Смоленцева тренируется, как тринадцать лет назад? Ну вот, скрылась в ВИП-секторе — наверное, ждет ее там наш отец-адмирал, сиречь адмирал Флота Лазарев Михаил Петрович, — вот любопытно, что она ему сказала, «дорогой, я тут сбегаю, с дезертиром и предателем поговорю, это ненадолго»? Завидую белой завистью — такую женщину себе нашел, неужели она и сейчас наедине перед ним расстилается, «мой Адмирал, мой повелитель»? Знаю, что Владислав, сын первый, уже капитан третьего ранга, в двадцать шесть лет, ну флот у нас, в отличие от армии, всегда на переднем крае, и в мирное время. Второй сын, Илья, в Бауманке отучился, а вот дочка Ольга уже «стервочкины» замашки проявляет, неужели по стопам мамы пойдет? Опасное это дело — знаю, что покушались на нашу «адмиральшу» уже дважды, один раз до госпиталя, едва ли не до реанимации дошло! Хотя видел, как за ней двое шли — парень спортивного вида и черноволосая девушка в синей накидке, наверное, ее персональная охрана, раз Смоленцев не беспокоится. Что же — многие лета ей, искренне желаю. И счастья со своим Адмиралом.