Читать книгу "Паладин душ - Лоис МакМастер Буджолд"

На этот раз на Нём было тело и лицо Иллвина. Перед ней стояла здоровая, полнокровная его версия, не переставшая, однако, быть высокой и худощавой. Его парадное одеяние блистало серебряной вышивкой по белому полотну, перевязь была шёлковой, рукоять меча и кольцо-печать сияли на свету. Волосы, заплетённые в рокнарские косички и собранные на затылке в толстый пучок, были непогрешимо белы. Бездонные глубины Его глаз уничтожали любую иллюзию сходства с человеком, несмотря на то, что их чернота всё же напоминала цвет глаз одного мужчины.

— Я бы с удовольствием взглянула, — признала она едва слышно, — на Иллвина с белыми волосами.

— Тогда тебе придётся вернуться и немного подождать, — заметил Бастард. Его голос мало отличался по глубине и низким нотам от оригинала; он даже копировал его характерные для севера интонации. — Тебе следует воспользоваться этим шансом, а то вдруг к тому времени, как его волосы побелеют, их уже вовсе не останется?

Его тело и лицо стали примерять облик всех возможных Иллвинов во множестве различных возрастов: он был прямым и горбатым, стройным и толстым, лысым или нет. Только улыбка на его губах оставалась прежней:

— Я желаю… это. — Даже самой Исте было не до конца ясно, на кого указывала её рука: на бога или на мужчину. — Можно войти?

Его улыбка стала мягче:

— Выбор твой, моя Иста. И раз ты не отвергаешь меня, я не стану отвергать тебя. И всё же, если ты выберешь долгий путь домой, я буду ждать тебя.

— Я могу сбиться с пути. — Она отвела глаза. Безграничный покой наполнял её. Ни боли, ни страха, ни сожалений. Их бесконечные отсутствия уступили место… чему-то ещё. Чему-то новому, чему-то, о чём она даже не мечтала. Если это то, что испытал Эрис, тогда вовсе неудивительно, что он не оглянулся назад. — Так, значит, это моя смерть. И почему я её боялась?

— Говоря как эксперт в этой области, я не сказал бы, что ты вообще боялась её, — сухо ответил Он.

Она оглянулась:

— Раем может быть не только прекращение боли, хотя и это уже кажется раем. А в следующий раз… будет больно?

Он пожал плечами:

— Раз ты возвращаешься в мир материи, защита, которую я могу предложить тебе, весьма ограничена и, увы, не исключает боли. Эту смерть выбирать тебе. Другой может не быть.

Уголки её губ против воли поползли вверх:

— Хочешь сказать, что я могу снова оказаться у этих врат уже через четверть часа?

Он вздохнул:

— Надеюсь, что нет. Мне придётся обучать нового привратника. А я питаю слабость к рейне. — Глаза Его сверкнули. — Так же как и мой великий душой Иллвин. Это он молил Меня о тебе, в конце концов. Учти мою репутацию.

Иста учла Его репутацию:

— Она ужасна, — отозвалась она.

Он только ухмыльнулся — такой знакомой, украденной, останавливающей биение сердца белозубой ухмылкой.

— Как обучить? — прибавила она, решив немного позанудствовать. — Ты никогда ничего не объясняешь.

— Выучка тебя, сладкая Иста, напоминает натравливание сокола на добычу. Сделать это крайне сложно, и в конце концов можно получить больную птицу со стёртыми лапами и скучное ожидание ужина. Но с таким размахом крыльев, как у тебя, мне гораздо легче просто стряхнуть тебя с запястья и позволить лететь.

— И камнем упасть вниз, — проворчала Иста.

— Только не ты. Уверен, что полпути к бездне ты будешь падать и жаловаться, а потом расправишь крылья и воспаришь.

— Не всегда. — Её голос сделался тише. — Не в первый раз. — Он слегка склонил голову, соглашаясь.

— Но тогда не я был твоим сокольничим. Мы подходим друг другу, ты же знаешь.

Она отвернулась и оглядела эту странную, совершенную нереальную комнату. Преддверие, подумала она, граница между тем, что внутри, и тем, что снаружи.

— А моё задание? Оно выполнено?

— Выполнено, и выполнено очень хорошо, моё истинное, выросшее, медлительное дитя.

— Да, я долго иду к чему бы то ни было. К прощению, например. К любви. К моему богу. Даже к моей собственной жизни. — Она склонила радостно голову. Выполнено — это хорошо. Значит, можно остановиться. — А джоконцы убили меня, как приказала Джоэн?

— Нет. Ещё нет.

Улыбаясь, Он подошёл к ней и поднял за подбородок её лицо. Он приблизил губы к её губам, так же нахально, как Иллвин в тот вечер — вчера? — на вершине башни. Только вкус Его рта не отдавал кониной, а был полон аромата, и в Его глазах не было неуверенности.

Его глаза, мир, её ощущения начали меркнуть.

Бездонные глубины превратились в тёмные глаза, покрасневшие от безумных слёз. Аромат стал запахом сухой, солёной плоти, потом снова благоуханием бога, и опять плотью. Благодатная тишина наполнилась шумом и криками, потом всё стихло, а затем загрохотало в полную силу. Лишённое боли парение сменилось непомерной тяжестью, заныла голова, захотелось пить, а потом всё это растаяло в блаженстве.

Думаю, Он поднял ногу и подталкивает кошку к решению. И она не сомневалась, что может уклониться от этого удара, метнувшись в ту или в другую сторону. Но в какую сторону Ему хочется, чтобы она метнулась, — совершенно очевидно. Тревожное «ещё нет» позволяет допустить, что Он не возвращает её в тело, пронзённое мечами. Бастард подталкивает меня к этому, будь Он проклят. Проклинать собственного бога оказалось неизмеримо приятно. Этого бога она может проклинать всегда, и чем более изобретательно, изощрённо, тем шире будет он ухмыляться. Он действительно подходит настоящей Исте.

Изменения замедлились, прекратились, остались сухие губы, вес и тяжесть, шум и боль. Остались дорогие, потемневшие от горя, прищуренные, очень человеческие глаза. Да.

И более того, мой бог лукавит. Он поставил здесь это блюдце со сливками ещё до того, как стал держать перед ней дверь. Он всё отлично знал. Она улыбнулась и попыталась вдохнуть.

Иллвин отнял что-то безумно ищущий язык от её рта и выдохнул:

— Она жива, ох, пятеро богов, она снова дышит!

Тяжестью оказались, как выяснила Иста, руки Иллвина, сжимающие её тело. Она посмотрела вверх, на ветви деревьев, на голубое небо и на его лицо, склонившееся над ней. Это лицо раскраснелось от жары, искажено ужасом, маленькие капельки крови тонкими линиями пересекали его от одной щеки к другой. Она подняла слабую руку, дотронулась до алых бусинок и с облегчением выяснила, что кровь не его.

Пересохшими, потрескавшимися губами она прошептала:

— Что случилось?

— Именно это, я надеялся, вы нам и расскажете, — послышался хриплый голос Фойкса. Она заметила его фигуру, нависавшую над ними. На нём всё так же были джоконские кольчуга и плащ, и он стоял в весьма убедительной, угрожающей позе, свойственной стражу в присутствии пленников. Она и Иллвин сидели на земле неподалёку от зелёных командных палаток. У зрачков Фойкса был белый ободок, но его, судя по всему, тревожили отнюдь не смыкающиеся ряды джоконцев.