Читать книгу "Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд"

На следующий день, ближе к вечеру, когда уже удлинились тени, Бабур снова собрал свое войско и обратился к нему с речью. На сей раз многие были перевязаны, а иные стояли в строю, опираясь на костыли.

— Бойцы, возрадуемся и возблагодарим Аллаха за великую победу, дарованную нам за храбрость и верность правому делу. Мы еще раз доказали, что являемся достойными преемниками благородного Тимура, каковыми навеки останемся в истории. Прошлой ночью мы праздновали победу, а когда вернемся в Агру, до которой отсюда всего-то четыре дневных перехода, я вновь открою свою сокровищницу, дабы вознаградить вас, всех и каждого.

Вчера ночью я узнал от пленника, что в конце битвы Санграм Сингх, наш надменный противник, дерзавший противопоставить свою силу нашей, получил такую рану в живот, что его пришлось увезти с поля боя на носилках, подвешенных между двумя лошадьми. А сегодня разведчики доложили, что раджпуты собираются возле огромного погребального костра, сложенного в десяти милях к западу отсюда. Крестьянин, работавший в поле, рассказал разведчикам, что костер сложен для правителя Тевара, умершего где-то неподалеку, а соорудили костер уцелевшие бойцы его личной стражи. Спрятавшись в ближних кустах, они удостоверились, что на костер было действительно возложено его тело. Они уехали лишь после того, как к основанию был поднесен факел, а оглядываясь, видели на небе оранжевое зарево. Сингх не пережил своей восемьдесят первой раны, и похваляться ею уже не будет. Пламя поглотило не только его, но и надежды раджпутов на то, чтоб изгнать нас из наших новых владений.

Дабы отвадить уцелевших мятежников и всех прочих от попыток умыслить какое-либо зло против нашей державы, я вновь решил поступить по обычаю Тимура. Мною отдан приказ обезглавить тела убитых врагов, а из отсеченных голов сложить пирамиды на каждом перекрестке дороги отсюда до Агры. Пусть надежды наших врагов гниют вместе с этими головами.

Вечером Хумаюн явился в тот отсек огромного алого шатра отца, который служил его личными покоями. Перед его мысленным взором вновь и вновь возникали образы битвы, голова полнилась честолюбивыми мыслями о его собственном месте в новой державе. Он должен наследовать отцовскую власть. В конце концов, он ведь старший сын, хотя по традиции, шедшей еще от Тимура, старшинство само по себе не обеспечивало наследования. Но ведь он еще и сын Бабура от его любимой жены. Не говоря уж о том, что сумел хорошо проявить себя в бою. Может быть, ему удастся поднять вопрос о наследовании прямо сейчас? Или, по крайней мере, получить новую командную должность, исполнение которой поможет ему произвести на отца надлежащее впечатление.

Раздвинув тяжелые золотистые занавеси, отгораживавшие личные отцовские покои, он увидел Бабура распростертого на низком диване с расшитыми золотом кремовыми и пурпурными подушками. Рядом валялась серебряная трубка. Он отрешенно смотрел куда-то перед собой, а появления сына, кажется, даже не заметил. Подойдя поближе, Хумаюн увидел, что выражение лица у отца блаженное, а зрачки расширены. Протянув руку, он осторожно потряс Бабура за плечо. Тот заморгал, потом его взгляд сфокусировался.

— Хумаюн, когда ты вошел?

— Только минуту или две назад.

— После обеда я взял трубку с гашишем и опиумом, и снадобье как будто перенесло меня из этого пропеченного солнцем многолюдного мира с вечными заботами, касающимися войны и правления, домой, в родные холмы Ферганы. Изумрудная трава, с вкраплениями алых тюльпанов и синих ирисов колыхалась на ветру. Я любовался каскадами горных ручьев с их разлетающимися, сверкающими брызгами. Мой слух заполняло мягкое дуновение ветерка и журчание струй. Я вновь ощутил легкость и беззаботность юности. Покой омывал меня, унося прочь заботы и тревоги.

На лице Бабура появилась безмятежная, слегка отрешенная улыбка.

— Так что ты говоришь? Послать за этими чудесными, пахнущими розами леденцами?

Хумаюн понял, что сейчас не время заводить разговор о своих амбициях. Отец позволил себе расслабиться, и сейчас ему было не до повседневных забот. Возможно, и ему, Хумаюну, стоит поступить так же. Красное вино из Газни превосходно: не так давно он наконец отведал его снова.

— Я пришел лишь доложить, что все необходимые приготовления к нашему завтрашнему отбытию обратно в Агру уже сделаны. Ну и, разумеется, пожелать тебе доброй ночи.

На обратном пути в собственный шатер Хумаюн поднял глаза к усыпанному звездами небу. Прямо у него на глазах загорались новые, составляя замысловатые узоры. Неожиданно окружавший его лагерь, полный шумов, издаваемых людьми и животными, с запахами и кострами, казавшимися такими грубыми по сравнению со светочами на небосводе, породил в нем раздражение. Он велел подать коня, сел в седло и удалился во тьму, чтобы побыть наедине со своими мыслями и молчаливыми звездами.

Глава 26

Оковы власти

Вода в Ганге была теплой, и те тридцать три гребка, которые потребовались ему, чтобы переплыть реку, Бабур проделал с удовольствием. Приятно было сознавать, что он исполнил давний обет: шесть лет назад, когда они с Бабури переплыли ледяной Инд, он поклялся, что переплывет все главные реки своей новой державы. Отряхивая воду с волос и глаз, Бабур выбрался на берег и развалился на солнышке. На противоположном берегу телохранители и охотники, выехавшие с ним из ближнего лагеря в Канауй, в полутора сотнях миль от Агры, ждали вместе со своими лошадьми в зеленой тени под кроной раскидистой мелии. Нынче вечером, когда стемнеет, он и его спутники собирались ловить рыбу, зажигая свечи над водной гладью. По какой-то непонятной причине, мерцающий свет приманивал серебристых рыб, заставляя их всплывать на поверхность прямо в руки рыболовам.

Закрыв глаза, Бабур задумался об этой реке. Если верить ученым, которым он велел составить для него карту Индостана, Ганг течет на восток, пересекает Бенгалию и впадает в великий, синий океан. Когда-нибудь, обещал себе Бабур, он непременно увидит воочию это бескрайнее водное пространство, которое трудно себе и представить… Как может выглядеть горизонт, на котором вода сходится с небом? Индостан по-прежнему не переставал его удивлять. По отношению к его родине это действительно был иной мир. Здешние горы и реки, леса и пустоши, деревни и провинции, животные и растения, люди и наречия — все было совершенно иным. Но несмотря на то, что, еще первый раз переплыв Инд, Бабур нашел Индостан чуждым, может быть, даже враждебным, сейчас он начинал его ценить. После разгрома Санграма Сингха Бабур большую часть времени проводил в разъездах по новым владениям, разбивая то здесь, то там огромные лагеря, чуть ли не временные города, в центре каждого из которых неизменно высился его алый шатер. Точно так же в свое время постоянно совершал из Самарканда инспекционные поездки Тимур. Путешествия давали Бабуру возможность продемонстрировать себя своим новым подданным, и к тому же помогали многое узнать.

По ночам он со всевозрастающим удовольствием брался за дневник, скрупулезно занося туда все, касающееся здешних краев, начиная от принятых у местных крестьян способов обработки земли, кончая описанием наполненных маслом тыкв со вставленными в них фитилями, которые устанавливались людьми из касты фонарщиков на металлических треногах, обеспечивая по ночам освещение улиц. Он пытался описать новых для него существ, таких, например, как игривые речные дельфины, с телами, похожими на кожаные бурдюки, или гигантских зубастых ящериц, именуемых крокодилами.