Читать книгу "Асы и пропаганда. Дутые победы Люфтваффе - Юрий Мухин"

Тогда давайте зайдем с другой стороны и получим характеристики на В. Сталина от тех, кем он командовал. Они ведь на пенсии, выслуживаться им уже не надо, и они довольно часто говорят вполне откровенно.

К примеру, летчик-разведчик, а потом летчик-штурмовик Я.И. Борейко, о котором в конце войны вывешивались плакаты «Летчики! Бомбите и стреляйте так, как гвардии капитан Борейко», пишет: «И вот, на одном из таких ветеранских мероприятий я встретил бывшего командира 98-го окрап[362] Ивана Сергеевича Тищенко. Скажу откровенно, радости от этой встречи не было, разговор не складывался, подавляла какая-то неприязнь к нему. Если вспомнить прошлое, то все это объяснимо.

Он не пользовался авторитетом среди летного состава полка потому, что почти не летал на боевые задания, а значит, не был примером для подчиненных, не мог сказать, делай, как я, или научить чему-нибудь хорошему, очень редко появлялся в коллективе летного состава, за исключением случаев, когда решались вопросы служебных взаимоотношений, в моральном плане тоже не мог быть примером, так как, будучи семейным человеком, нашел себе гражданскую сожительницу, устроил ее машинисткой в штабе и возил за собой до окончания войны. Достойный пример командира-воспитателя?!

Поразило еще одно – у Ивана Сергеевича оказалась полна грудь (семь или восемь) боевых орденов, среди которых орден Ленина и три ордена Красного Знамени. В откровенных беседах я убедился, что все, кроме бывших приближенных подхалимов, были такого же мнения и агрессивно настроены против него. Их можно понять, скажем, командир звена Котов Петр Михайлович начал войну под Москвой, закончил в Берлине, выполнил более 70 боевых вылетов на корректирование артогня, был удостоен только орденов Красного Знамени и Красной Звезды»[363]. Как видите, Тищенко был труслив, но орденов нахватал чуть ли не в два раза больше Василия Сталина.

А вот о своем командире полка пишет летчик-истребитель Герой Советского Союза В.Ф. Голубев: «В Охтене же странно сочетались апломб и затаившееся где-то в глубине души, болезненно переживаемое сознание собственной неполноценности, рожденное длительным «нелетным» перерывом. В прошлом неплохой летчик, он оказался на новой должности слабым организатором. Тут у него не получалось, а летную практику он понемногу запустил и, возможно, стал страшиться неба. Чем реже летал, тем меньше был способен практически руководить комэсками. Неудачи до предела обострили самолюбие, он словно отгородился от командиров чиновной стенкой. Полк по сути лишился крепкой умной руки, трудно стало работать с командиром и штабу полка. Пожалуй, из троих командиров эскадрильи один лишь Рождественский остался на высоте, личным примером показывая подчиненным, как надо вести бои в сложнейших ситуациях»[364]. А здесь, как вы видите, трусость сидящего на земле командира истребительного авиационного полка распространилась и на командиров эскадрилий – два из трех тоже не совершали боевых вылетов.

А вот своим командиром полка возмущается трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин: «Самоустранившись от выполнения боевых заданий, он совсем перестал чувствовать машину и растерял летные навыки. А когда-то, говорят, летал неплохо. Да, Краев уже не летчик. И войны с ее напряженными боями, опасностями и кровью он, по существу, не знает. Разве такой человек может руководить боевой деятельностью полка?!»[365]

А вот о своем командире полка Василии Сталине пишет летчик-истребитель, Герой Советского Союза С.Ф. Долгушин: «Василий полком командовал старательно, прислушивался к нам, более опытным летчикам. Как командир полка, он мог делать боевые вылеты и руководить ими в составе любой эскадрильи, но чаще летал почему-то в составе моей. В течение февраля-марта 1943 года с участием Василия мы сбили несколько самолетов врага. 5 марта он сбил самостоятельно Fw-190… Помню, однажды в бою он допустил ошибку, характерную для молодых летчиков, хотя был уже «стариком». Погнался за «фоккером», в горячке оторвался от группы, был атакован шестеркой. Всей эскадрильей мы его выручали. Вернулись на аэродром. Василий был полковник, а я капитан, он – командир полка, а я – комэск. В авиации у нас чинопочитание не очень развито. Я отвел его в сторонку и устроил свой «разбор полетов»: отматерил как следует».[366]

Сухомлинов пишет: «В наградном листе, подписанном командующим 16-й Воздушной армией генерал-полковником авиации С. Руденко, указано, что В. Сталин сбил еще один самолет врага. Итого – два. Да плюс сбитые в группе, о чем говорит С.Ф. Долгушин. Хотелось бы, конечно, побольше, на Героя не тянет, но уж сколько есть. Для командира полка за месяц – нормально».[367]

Из немецких листовок.

Спустя четыре месяца этот же генерал С.И. Руденко во время боев на северном фасе Курской битвы пошлет командирам 234-й, 273-й и 279-й истребительных авиадивизий телеграмму, в которой, угрожая направить трусов в штрафные эскадрильи и расстрелять их перед строем, напишет: «Так прикрывать наземные войска – преступление… Пора, товарищи летчики, прекратить позорить советских истребителей. До сих пор наши пехотинцы в один голос заявляют, что истребители их не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл. Те же пехотинцы восхищены смелостью и отвагой наших штурмовиков и бомбардировщиков…».[368]

А в случае со Сталиным у Руденко была другая проблема: чем больше Василий летал, тем больше был риск, что его собьют и он попадет в плен. А это было недопустимо! В плен попал старший сын Сталина Яков, и хотя он вел себя в плену мужественно, но немцы скрытой камерой наделали его фотографий, смонтировали из них коллажи и в виде листовок засыпали ими наши войска, задавая им ехидный вопрос: «Сын Сталина уже сдался в плен, а вы чего ждете?» Поэтому, повторю, было совершенно недопустимо, чтобы и Василий попал в плен. Неужели Василий этого не понимал? Понимал.

И поэтому Василий Сталин боевые вылеты делал без парашюта! В случае если его подобьют, он не оставлял себе никаких шансов остаться в живых. И этот факт никогда и нигде не публиковался!

И Герой Советского Союза Сергей Федорович Долгушин, сбивший 28 немецких самолетов, по поводу своего командира Василия Иосифовича Сталина подытожил разговор так: «Мы его уважали, любили и даже немного гордились, что нами командует Сталин».[369]