Читать книгу "Гонки на выживание - Хилари Норман"

Александра быстро обогнула машину, прошла мимо швейцара, мимо мраморных колонн и вошла в отель. Она не оглянулась, но услыхала, как завизжали шины, до нее донесся даже запах паленой резины, когда «Мерседес» сорвался с места по Пятой авеню и скрылся в темноте.

52

Для Даниэля четыре дня, проведенные Александрой в «Розовой шляпе», стали сладкой пыткой. Она чувствовала его боль, понимала всю остроту его сожаления. Просто удивительно, размышляла она, как некоторые чувства живут годами, а другие тускнеют, забываются, уходят из памяти. Теперь она знала, что какой-то частью души Даниэль всегда был влюблен в нее, но она предпочла этого не замечать из-за своей любви к Андреасу. Это никак не сказалось на его чувствах к бедной милой Барбаре, которая дала бы ему только счастье и радость, подарила бы ему его собственного ребенка. Если бы Барбара не умерла, любовь Даниэля к Александре постепенно превратилась бы в дружескую привязанность, согревающую душу, и не более, но теперь, много лет спустя, любовь опять ожила, терзая душу, заставляя его недоумевать и страдать. Он страдал, зная, что она по-прежнему любит Андреаса, и недоумевал, потому что считал себя больше не способным на подобные чувства: он думал, что они умерли вместе с Барбарой и их ребенком.

«Мы соединены друг с другом, – поняла Александра, – все трое. Мы переплетены так, что разорвать эту связь невозможно».

Все это окончательно стало ясно для нее лишь тогда, когда она описала всю историю для Бобби.

«Развод ничего не значит; время ничего не значит; точно так же, как все эти годы, проведенные вдали друг от друга, ничего не значили для Даниэля и Андреаса».

На пятый день ее пребывания в «Розовой шляпе», когда завтрак в самой солнечной комнате дома с дверями, распахнутыми в розовый сад, уже подходил к концу, горничная позвала Александру к телефону.

Звонил Андреас.

– Я вернулся, – сказал он. – И Бобби вернется завтра утром.

Александра почувствовала, как время остановилось.

– Ты принял решение?

– Принял.

Она ждала.

– Я не уступлю шантажу, эмоциональному или любому другому.

Боль ударила ее с такой силой, что она не могла говорить. Она была так уверена, так твердо убеждена, что он прислушается к голосу разума и уступит.

Он вновь заговорил.

– Возможно, тебе небезынтересно будет узнать, что мой отец вылетел в Нью-Йорк вчера вечером.

«Роберто… – подумала Александра. – Теперь мне придется причинить боль и ему тоже».

– Бобби будет у меня дома завтра к десяти утра. Мы с отцом уйдем. Ты сможешь поговорить с ней наедине.

Голос Александры зазвучал хрипло, когда она наконец заговорила:

– Ей… потребуется время, чтобы прочесть…

– Ничего страшного, – ответил он. – Можешь оставить сообщение для меня в конторе на Парк-авеню. Я не вернусь домой, пока не получу его.

В трубке зазвучали частые гудки.

«Я не могу! – подумала она в отчаянии. – Я просто не могу позволить этому случиться! Я должна дать ему еще один шанс!»

* * *

Она ждала в такси у дома на Саттон-плейс, пока не увидела темно-синий «Мерседес», нырнувший в подземный гараж. Когда Андреас появился с ключами в руке, она уже стояла, дрожа, у парадной двери.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Говорить больше не о чем. – Он вставил первый ключ в замок, повернул его, вставил второй… Дверь открылась.

– Андреас, прошу тебя, нам надо поговорить.

Он помедлил.

– Ладно.

– Роберто здесь?

– Нет, он обедает с друзьями.

Они вошли в прихожую, маленькую, но красивую, обшитую дубовыми панелями.

– Идем в библиотеку. Похоже, ты замерзла, а там всегда тепло. Ее картина висела над потухшим камином, в точности как писала Бобби. Александра опять содрогнулась. Пять фигур. Интересно, понял ли Андреас, что она означает?

– Выпьешь что-нибудь?

– Нет. Спасибо.

– Ну а я выпью. – Он открыл шкафчик между двумя книжными шкафами и налил себе большую порцию шотландского виски.

– Я думаю… – начала Александра.

– Да?

Андреас повернулся к ней. Вид у него был воинственный и непримиримый, как ей показалось.

– Я думаю… Я надеялась, что мне все-таки удастся тебя убедить.

– Нет, – жестко ответил он.

Она беспомощно всплеснула руками.

– Но разве можно платить такую чудовищную цену за нечто столь…

– Банальное? Никчемное?

– Нет! Я так не говорила и никогда не думала! Ничего банального в этом нет, Андреас, уж тем более для тебя! Но по сравнению с возможностью потерять ее…

– Это твоя дилемма, Александра, а не моя. – Он отхлебнул большой глоток виски. – Все просто. Ты отнимаешь одной рукой то, что давала другой. Это твое исключительное право. Ты ее мать.

– Все совсем не так.

– Нет? – Андреас направился к ней, и в эту минуту она поняла, что он по-настоящему ее ненавидит. – Ты поступаешь в точности как моя мать. Тебе плевать на нужды Бобби, они для тебя куда менее важны, чем твои собственные. Ты считаешь, что у нее нет способностей, хотя ни разу даже не видела ее за рулем!

– У меня нет ничего общего с Анной! – возмутилась Александра. – Все совсем не так. Бобби юная девушка, а не мальчишка, обуреваемый желанием продемонстрировать миру свои мужские качества. Гонки были в крови у тебя, а не у нее!

Он угрюмо взглянул на нее.

– Думаешь, я хочу вернуться к гонкам, чтобы продемонстрировать миру свои мужские качества? Ты наслушалась сплетен, Али! Я «бывший», думаешь, я этого не понимаю? Но одного ты еще не знаешь, Александра: я так и не разучился быть гонщиком!

– Тогда делай это без Бобби.

– Не могу.

– То есть не хочешь! – Александра попыталась сдержать прорывающийся в словах жгучий гнев. – Ты все еще отказываешься понять, Андреас, что твоя связь с дочерью не сводится к генетике! Вас объединяет нечто куда более значимое. Ты всегда был отцом Бобби. Почему же ты не хочешь удовлетвориться любовью? Почему требуешь чего-то еще?

– Потому что есть кое-что еще, – ответил он. – Потому что Бобби – совершенно самостоятельно – ощутила в себе страсть к скорости, к мощным моторам. В точности то же самое произошло со мной, когда я был мальчишкой. То же самое произошло и с моим отцом. Причем заметь: она была бесконечно далека от меня, от моего влияния. – Его глаза блеснули. – Я не могу это объяснить, и ты тоже не можешь, но это, безусловно, перечеркивает все законы биологии.