Читать книгу "Крестовый поход - Робин Янг"

Однако вскоре Уилла вместе с еще тремя рыцарями окружили сирийцы. Их было не меньше восьми. Вот тут пришлось работать мечом, как никогда прежде. Одной рукой Уилл отбивал щитом удары, а другой рубил и рубил. Трещали кости, раздавались вопли, но он ничего не слышал. Его единственной целью сейчас было убить как можно больше врагов, прежде чем они убьют его. Меч царапнул по бедру, но соскользнул с кольчуги, не причинив вреда. Другой рассек мантию. Его конь в доспехах тоже был пока неуязвим. Пот заливал глаза, но Уилл высматривал сквозь щели в шлеме сирийцев и жестоко, методично убивал. Для него они больше не были людьми, а лишь свирепыми хищниками, которых нужно уничтожить. Инстинкт взял верх над интеллектом. И сам Уилл тоже перестал быть человеком, а превратился в идеальное орудие убийства. Он с ревом крушил врага, быстро выискивая место, где открыта плоть. Последнему он рассек череп до ноздрей, и враг упал под копыта его коня. Путь впереди был свободен. Но оттуда доносились отчаянные крики рыцарей. Что-то случилось.

Гийом, Робер и остальные углубились далеко в лагерь Хама, где шатры стояли близко друг к другу. Великому магистру было важно дать время сержантам разрушить «Разъяренный», но при слабом лунном свете рыцари не разглядели растяжки. Кони начали спотыкаться о туго натянутые веревки, падали и ломали ноги. Один конь снес шатер, и всадник напоролся на острый стояк, проткнувший ему шею. Рыцарь лежал, дергаясь в конвульсиях, пока два сирийца не порубили его и коня на куски. Другой рыцарь, сброшенный с коня, пятился от трех наступающих на него мамлюков, поскользнулся и упал на заграждение из ткани, сделанное у отхожего места. Под его весом оно рухнуло, и рыцарь с размаху полетел на доски, покрывающие глубокую канаву, наполненную экскрементами, накопленными за десять дней. Доски затрещали и не выдержали. Рыцарь погрузился в зловонную массу. Он боролся за жизнь несколько секунд, отчаянно хватаясь за скользкие стенки канавы, но затем в него впились три стрелы, и крик оборвался. Над ним сомкнулись нечистоты.

Рыцари падали и погибали, запутавшись в веревках. А сирийцы все прибывали. Многие уже успели надеть шлемы, схватить щиты и оружие. Гийом прорычал приказ отступать, свирепо пробивая путь через группу мамлюков, пытавшихся его окружить. И тамплиеры вместе с воинами ордена Святого Томаса, Святого Лазаря и знаменосцем вырвались из лагеря Хама так же быстро, как и вошли.

Уилл повернул коня, готовясь присоединиться к отступающим, но в этот момент конь одного рыцаря споткнулся о веревки, сбросив всадника. При падении с головы рыцаря слетел шлем, и Уилл узнал Робера. Пора было уходить. Обуреваемые жаждой мести за убитых товарищей сирийцы и мамлюки ринулись вслед за рыцарями.

Гийом кричал Уиллу отступать, но он двинул коня к Роберу:

— Вставай! Вставай!

Робер поднял голову, нащупывая свой меч. Оглянулся, увидел толпу рассвирепевших сирийцев и, забыв о мече, побежал к Уиллу. Тот вначале двинул коня на сирийцев, заставив их разбежаться, затем резко развернулся и с большим трудом помог Роберу взобраться. Они помчались прочь, обратно к строю осады, где земля вся была усеяна трупами. «Разъяренный» стоял как ни в чем не бывало. У сержантов не хватило времени разрушить такую махину.

Группа быстро пересекла мост и въехала в ворота. Сирийцев и мамлюков отогнали стрелами лучники сверху. Мост быстро подняли, захлопнули ворота и поставили засов. Раненых приняли лекари и священники. Захваченные щиты и барабаны мамлюков потом повесили на стены, на обозрение врагам. Но за эти трофеи пришлось заплатить слишком высокую цену. Из ста пятидесяти двух конников и пеших воинов ордена Святого Томаса и Святого Лазаря, ворвавшихся в лагерь Хама, не вернулись двадцать семь. Тамплиеры потеряли четырех сержантов и восемнадцать рыцарей.

На рассвете, когда к тамплиерам пришла весть, что и остальные вылазки закончились с такими же потерями, моральный дух защитников Акры упал еще ниже.

46

Порт, Акра 18 мая 1291 года от Р.Х.

Гарин проталкивался сквозь толпу на пристани, не замечая сердитых окриков. Объемистая женщина с красным мясистым лицом не подалась.

— Дождись своей очереди, — сказала она, глянув в его остекленевшие глаза.

Он злобно скривил губы:

— Отойди, ведьма.

К нему подскочил пожилой мужчина:

— Не смей, висельник, так говорить с моей женой. Да я…

Гарин ударил его кулаком в лицо, и тот качнулся назад.

Толстуха с криком бросилась к мужу, а Гарин протиснулся дальше.

Близился рассвет. В чернильном море по другую сторону западного мола отражались первые бледные утренние тени. Над бормотанием возбужденной толпы возвышались возгласы моряков, перемежающиеся детским плачем. Толпа в порту почти вся состояла из женщин, детей и стариков. Все, кто мог сражаться, были на стенах, отражали атаки мамлюков. Хотя надежды на успех почти не было.

Защитники предприняли еще несколько ночных вылазок на лагерь мамлюков, все неудачные, а потом ворота Акры заперли окончательно. Дух на короткое время поднялся, когда на корабле прибыл молодой король Кипра и Иерусалима Генрих II с двумя сотнями конников и пятью сотнями пехоты. Но султан Халил с ним разговаривать не пожелал, и ежедневные атаки на город продолжились с удвоенной силой. Вот тогда люди совсем потеряли веру. Из двенадцати башен Акры две уже были разрушены, Английская башня и Башня графини Блуа, а также три секции внешней стены у ворот Святого Антония, Святого Николая и Королевской башни. Вчера утром правители Акры, те, кто не сбежал на Кипр, посовещавшись в королевском дворце, призвали к полной эвакуации женщин и детей.

По городу разнеслась весть, и последние оставшиеся жители Акры направились в порт с пожитками. Они простояли в очереди на пристани всю ночь. Малочисленные корабли покидали гавань, набитые до отказа. Женщины покорно стояли, понурив головы, некоторые качали на руках младенцев, пока их мужья, отцы и сыновья на стенах пытались сдержать хищную орду. В поисках утешения они поднимали глаза на своих близких или соседей, но видели такие же хмурые, затравленные лица, как у них самих. Когда небо посветлело, превратившись из серого в бледно-розовое, стало ясно, что кораблей на всех не хватит.

Гарин наконец достиг пирса, где первые ряды женщин поднимались на венецианское торговое судно. Не обращая ни на кого внимания, он продолжал лезть вперед.

— Эй! — крикнул ему матрос на трапе, помогавший женщинам. — Чего тебе надо?

— Хочу сесть на это судно, — крикнул в ответ Гарин.

Матрос засмеялся и повернулся к остальным, показывая на него пальцем. Смех подхватили женщины в очереди, видимо, итальянки.

— Я сказал, что ты мало похож на женщину, — произнес матрос на ломаном английском.

— У меня есть деньги, — снова крикнул Гарин, показывая кошель на поясе.

— Тогда купи себе немного храбрости и иди на стены. Твое место там.

Вокруг опять рассмеялись. Гарин понял, что зря теряет время, и прошел дальше по пирсу, где стояло еще несколько судов. Женщины просились на баркас, отвозивший пассажиров к большим галерам, что стояли на якоре во внешней гавани, но стражники их не пускали. Впереди Гарина по трапу поднимался сгорбленный седой старик в черном. Ему помогали двое, одетые в пурпурные и золотые шелка. По виду епископы. Гарин узнал патриарха Иерусалима. Он попытался взойти на трап следом, но стражник остановил его, пихнув в грудь.