Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

Взяли первого же красного петуха, который нампопался. Купили, не торгуясь, не присматриваясь, и покупка вышла неудачной –птица оказалась скандального нрава. Эммануилу пришлось ходить в обнимку спетухом целый день, и паскудник исцарапал ему клювом и шпорами все руки. Но мойспутник безропотно всё сносил и только увещевал красноперого разбойника. Увы,петух оказался менее податлив на речи чудесного проповедника, чем закоренелыезлодеи.

Кстати, о злодеях. Один раз в уличной толпе япочувствовала на себе чей-то взгляд. Резко обернулась и увидела круглолицегоубийцу по имени Яша. Он спрятался за угол, но я успела его разглядеть.

Хотела схватить Эммануила за рукав и бежать,утащить его от опасности, но круглолицый вдруг снова высунулся и приложил палецк губам.

Тогда я вспомнила Трофима Дубенко иуспокоилась. Что ж, подумала я, пускай у Эммануила будет не один охранитель, адвое.

Ах, владыко, какой это был чудесный день! Еслиб еще не треклятый петух, изводивший нас своими подлыми выходками! Нужно былокупить его не рано утром, а ближе к вечеру, и выбрать какого-нибудь характеромпоспокойней.

Мы разговаривали о самых разных вещах, всего вписьме не изложишь. Я приведу Вам лишь несколько его суждений, особенноврезавшихся в память.

Эммануила необычайно интересно слушать, многиеего мысли неожиданны и даже парадоксальны. В нем – поразительная вещь дляпроповедника – нисколько нет ханжества. Например, увидев публичных женщин,которые ближе к вечеру вышли на свой промысел к Сионским воротам, он завел сомной речь о физической любви, хоть и знал, что я монахиня. Сказал: в плотскихласканиях греха нет, и, наоборот, грех против Бога совершают те, кто свою плотьиссушает воздержанием. Единственно, не нужно унижать и оскорблять это радостноетаинство, разменивая его на медяки. Это все равно что глумиться над другимивеликими таинствами – рождением или смертью. И тут же кинулся вразумлятьиерусалимских блудниц, чтоб не грязнили Божью радость. Насилу я его увела отразъяренных девок, собиравшихся задать ему трепку.

Была одна тема, которой я старалась избегать,чтобы не вызвать у него нового приступа маниакальности: Иисус Христос. Но вышлотак, что мы остановились напиться воды на Виа Долороза, возле деревянногоизваяния Господа, согнувшегося под тяжестью креста. Эммануил долго разглядывалстатую, будто примеривался к чему-то, а потом вдруг повернулся и говорит:«Знаешь, а ведь ты не первая, кто меня узнал. Был еще один человек,прокуратор».

Снова началось, мысленно вздохнула я иобреченно спросила: «Две тысячи лет назад?» «Нет, три месяца назад, вПетербурге».

То, что он рассказал мне вслед за этим,постараюсь передать как можно точнее, потому что Вы несомненно поймете, о комидет речь.

«Прокуратор призвал меня к себе и долгоговорил со мною о Боге, о церкви и разном прочем.

Прокуратор человек умный, и слушать умеет.Разговаривать с ним было приятно и интересно. Называться ему я не стал, чтобыне огорчать – у него вся комната (а это была очень большая и очень красиваякомната) увешана изображениями Распятого.

Про церковь я сказал ему, что ее вовсе ненужно. И попов не нужно. Всякий должен свой путь пройти сам, и поводырем можетстать любой хороший человек, а иногда даже и плохой, такое тоже бывает. И чтоэто за ремесло такое – поп? Еще неизвестно, сам-то он хороший человек или нет.И почему только мужчины могут быть попами? Разве женщины не добрее и несамоотверженнее мужчин?

А про Бога я сказал прокуратору, что этораньше, в прежние времена, Он был очень нужен, чтобы внушать людям Божий страх.Как в семье: пока ребенок маленький и сам хорошее от дурного отличить не может,родитель должен на него воздействовать страхом наказания. Но за две тысячи летчеловечество подросло, гнева Божьего бояться перестало, и теперь нужнопо-другому. Не оглядываться на грозного Вседержателя, а вслушиваться всобственную душу. Там Бог, в душе, а не на небе, не на облаке. Говорюпрокуратору: мол, хожу по земле, смотрю на людей и вижу, насколько они сталилучше, чем раньше. Разумнее, добрее, милосердней. Не совсем еще взрослые, но ужеи не малолетки неразумные, как во времена Моисея или Иоанна Крестителя. Теперьнадобен другой завет меж Богом и людьми, совсем другой.

Вдруг старик взмахнул рукой, чтоб я замолчал.Нахмурил свои густые седые брови и долго, минуту или две, всматривался в моелицо, а потом пронзительным голосом спросил: «Это ты? Ты?!» Сам же себе иответил: «Ты...» И я понял, что он догадался.

«Зачем ты пришел мне мешать? – говорит. – Мнеи без тебя очень трудно. Ты ошибаешься насчет людей, ты ничего в них не понял.Они пока еще совсем несмышленыши, без строгих пастырей им нельзя – погибнут.Клянусь, человек слабее и ниже, чем ты думал! Он слаб и подл. Ты пришел слишкомрано».

Я ему хотел объяснить, что так вышло само, ноон мне не поверил. Упал на колени, руки вот так сложил и плачет. «Вернись,откуда пришел. Христом-Богом... нет, Отцом Небесным Тебя молю!» Я честноотвечаю, что рад бы вернуться, но не могу.

«Да-да, я знаю», – сказал он со вздохом.

Поднялся, прошел по комнате и говорит как бысам себе, горько так: «Ах, душа моя, душа... Но ведь не себя ради, а за другисвоя...» Потом как зазвонит в колокольчик и велел меня увести. А я еще многоехотел ему сказать».

Вот Вам, владыко, и вся разгадка нашего«ребуса», как говорил Сергей Сергеевич Долинин. Да только что с нею делать, сэтой разгадкой?

Я уже жалею, что написала. Вы с Вашейнеустрашимостью начнете изобличать преступника, и ничего у Вас не получится,только сумасшедшим прослывете.

Молю Вас, ничего этого не нужно. «Прокуратор»думает, что на самого Божьего Сына замахнулся, и готов за то бессмертием душизаплатить. Пускай заплатит. Не нам с Вами заплатит – Ему.

Ах, вечер уже! За окном совсем темно. Я записьмом просидела весь день, а еще столького не написала!

Перед тем как объяснить про самое трудное,чего сама толком не понимаю, приведу Вам еще несколько Эммануиловых речений,потому что всё время их вспоминаю.

Он поразил меня, сказав, что не знает, естьБог или нет, да это и не важно.Что ж, говорит, если Бога нет, то человеку исвинствовать можно? Не дети же мы, чтоб вести себя пристойно только вприсутствии взрослых.