Читать книгу "Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп"

– Видишь, еще двадцать агентов, поднаторевших в антитеррористических операциях, – и все, чтобы перехватить пару старых хрычей, которые на ладан дышат, – шепнул Терри. – А ты еще удивляешься, почему дефицит госбюджета превысил триллион баксов.

Команды, отслеживавшие пару старых хрычей, которые на ладан дышат, рапортовали каждые пятнадцать минут. Кеннеди с женой ходят по бутикам. Барбер поехал в Калвер-Сити повидать внуков. Лебрехт сидит дома в обществе дворецкого Фредди.

– А не мешало бы, прежде чем начинать операцию, побеседовать с этим Фредди наедине, – заметил Черч. – Если он знает что-нибудь существенное, уж я бы с ним столковался.

– Я знаю, как выманить Фредди из дома, – сказал Терри.

– И как же? – спросил Черч.

Терри ухмыльнулся:

– Прежде всего нам понадобится фургон бакалейщика.

В два сорок пять не менее тридцати человек, включая нас с Терри, двинулись в Оджай. Спустя еще час пятнадцать мы с Черчем трезвонили в дверной колокольчик Ирвина Перлмана. Ирвину было под семьдесят, однако энергичностью он превосходил дюжину щенят.

Узнав, что благодарной нации требуется его помощь и фургон, Ирвин едва не бросился нас обнимать.

– Я все понимаю, джентльмены. Я воевал во Вьетнаме. С пятидесяти шагов в муху попаду. Только скажите, что делать. Я к вашим услугам.

Черч объяснил, что мы желаем допросить Фредди Шляйхта по одному делу, имеющему отношение к ФБР, и от Ирвина требуется придумать уважительную причину, по которой его фургон мог бы сделать незапланированную остановку у резиденции Лебрехта.

– Элементарно, джентльмены. Дело в том, что каждый месяц моя жена печет шоколадные кексы, за которые душу продать не жалко. Мистер Лебрехт их обожает. У меня имеется распоряжение сообщать Фредди о каждой партии. Я сейчас просто позвоню ему и спрошу, не желает ли мистер Лебрехт свежих кексов.

– Думаете, он поведется? – усомнился Черч.

– Конечно! Я же звезда местной театральной труппы. Только что блистал в «Трамвае „Желание“».

Ирвин очень убедительно сыграл свою роль, и уже двадцать минут пятого агент Гектор Нава, испанец по происхождению, подогнал фургон Ирвина к особняку Лебрехта и позвонил в дверь черного хода.

Фредди сразу открыл.

– Buenos dias, Senor, – осклабился Нава. – Ваша заказа.

– Заноси, – скомандовал Фредди.

Нава потупился:

– Простите, сеньор, я плохо читать по-английски. Пожалуйста, сказать мне, какой коробка ваш, и я нести.

– Черт! Кого они прислали? Где нормальный водила? – взбеленился Фредди.

– Воскресенье, сеньор. Наверно, он быть пьян, – прошепелявил Нава. – Я вместо он. Мне говорить, здесь люди добрый, хорошо давать на чай.

– Хрен тебе, а не чай, латинос вонючий! – рявкнул Фредди, сбегая по ступенькам и устремляясь к фургону. – Я еще должен всяким неучам надписи на коробках читать!

Фредди открыл заднюю дверь фургона, и его тотчас сгребла за шиворот длинная рука закона. Вообще-то длинных рук было восемь, и четыре из них принадлежали мне и Терри.

Нава пнул Фредди под зад, ускорив исчезновение последнего в недрах фургона.

– Латинос, говоришь, вонючий? Неуч, говоришь? Да у меня степень по отправке таких, как ты, жирных фашистских морд, прямиком на адскую сковородку!

Нава захлопнул дверь, запрыгнул в кабину, и мы поехали.

Глава 104

Фредди раскрошился моментально, словно такос[38]на дне пакета.

Он заныл, едва оказавшись в фургоне.

– Я всего лишь дворецкий. Если старый козел что-то натворил, я здесь ни при чем.

Мы доехали до парковки местного колледжа, что находилась всего в миле от дома Лебрехта. Не считая двух любителей бега трусцой и молодой пары, игравшей со своей собакой в тарелки, на парковке никого не было. В дальнем конце стояли один «виннебаго» и шесть «шевроле». Нава распахнул заднюю дверь фургона, выволок Фредди и потащил его к «виннебаго». Черч, его напарник Коллинз и мы с Терри выбрались из фургона и закрыли за собой дверь.

Фредди сидел на складном стуле. Черч ухмылялся ему в лицо.

– Я ответственный оперативный сотрудник Гэрет Черч, – представился он, а затем обратился к Коллинзу: – Железный Человек, почему бы тебе не попробовать вытащить парочку правдивых ответов из герра Шляйхта?

И Черч отступил, давая дорогу гранитной глыбе, получившей свое прозвище за привычку каждый год участвовать в двух, а то и трех троеборьях. Едва Коллинз переступил порог дома на колесах, его всегдашняя детская улыбка трансформировалась в оскал.

Коллинз ослабил галстук и снял пиджак, оставшись в белой рубашке с короткими рукавами, красноречиво облегавшей мощный торс. Массивная грудная клетка, бычья шея и ручищи, будто вырубленные из целого утеса, впечатлили даже меня. Коллинз взглянул на Фредди сверху вниз:

– Сколько народу в доме? Отвечай, мешок с дерьмом.

– Трое, – пролепетал Фредди. На лысине его выступила испарина. – Мистер Лебрехт и Дин Ламаар. Он жив. Я знаю, что вы его ищете.

– Ты назвал двоих. Кто третий?

– Иисус. Он при мистере Ламааре.

Коллинз сгреб беднягу Фредди, впившись ногтями ему в грудь, словно коршун в добычу. Фредди взвизгнул, не столько от физической боли, сколько от ужаса.

– Иисус? – взревел Коллинз. – Шутки шутить со мной вздумал, урод?

– Нет, сэр, что вы, сэр. Это у него имя такое. Он мексиканец. Говорит, что его имя произносится «Хесус», но мистер Ламаар велит нам называть его, мексиканца, Иисусом. Он санитар мистера Ламаара.

– Зачем Ламаару санитар?

– У мистера Ламаара больные почки. В доме имеется все необходимое для диализа оборудование. Ламаару через день требуются пятичасовые процедуры, – пояснил Фредди.

– И что, этот ваш Хесус вооружен? – продолжал Коллинз.

– Нет, что вы. Он просто проводит медицинские процедуры. Я думаю, он голубой.

– За террористической деятельностью против «Ламаар энтерпрайзис» стоят Лебрехт и компания?

– Не знаю, – снова заверещал Фредди. – Я всего лишь дворецкий…

Железный Человек шарахнул Фредди кулаком в грудь, тот опрокинулся вместе со стулом, причем стул в процессе сложился и лодыжка Фредди застряла между металлическими перекладинами, как в капкане. Коллинз наступил на нее своей ножищей.

– Всем тихо! – скомандовал он. – Сейчас вы услышите одно из двух: либо герр Шляйхт скажет нам правду, либо захрустит первая из его костей, которые я намерен сломать.