Читать книгу "Правила боя. Исток - Анна Московкина"

— Человеческая.

— Они все пустые. — Воин прошел вперед осматриваясь.

Клетки были открыты, сорванные засовы валялись на полу, срывали их, похоже, магией, все одновременно.

— Сколько?

— Кажется, больше сотни… И во всех были химеры, может, они и магические, но гадят они вполне обычно.

— Мы убили половину.

— Значит, еще половина улетела с Фартом в теплые края.

— Как он телепортировал подобную ношу?

— Айрин. Видимо, он готовил телепорт заранее и заправил его силой.

— Твою мать! — выдохнул воин и сплюнул на грязный пол. — И кем он их кормил?

— Пойдем наверх?

— Подожди. — Майорин двинулся в глубь помещения, перед ним плясал световой шар, бликами отражаясь на камне, колдун прошел в конец коридора и заметил неприметную дверку.

В отличие от входной эта была заперта. Колдун провел рукой по петлям, бурча себе под нос, и новенькие дверные петли рассыпались ржавчиной. Хорхе восхищенно присвистнул. Нет, заклинание старения было довольно простым, но требовало немереного количества силы.

«Разве может обычный колдун, не пользуясь истоком, тратить столько энергии зараз? Впрочем, здесь, рядом с источником… почему бы и нет?» — успокоил себя воин.

За дверью обнаружился круглый зал. В этот раз кровь не только испачкала пол. Нет, она его залила, так что хлюпали сапоги.

— Он принес жертву, — прошептал воин. — Зачем?

В круглом зале с высоким сводчатым потолком, будто в ковер на три пальца погруженные в кровь, лежали дети и несколько женщин. Колдун развернулся и вышел, лицо мужчины побледнело. Они молча стояли, задыхаясь от беспомощного гнева.

— Надо их похоронить, — наконец прошептал Майорин и пошел к выходу наверх, к свежему зимнему воздуху, где, несмотря ни на что, сверкая солнцем и ярким голубым небом, блистал первый январский день.

Летта три раза обрезалась ножом, пытаясь очистить репу. Пока драконица пыхтела над одной, перед Айрин выросла внушительная кучка кожуры.

Летта пыталась разговаривать с девушкой, но та отвечала односложно, либо не отвечала вовсе. Вода в котле кипела.

— Значит, ты все-таки дракон. — Велор зашел на кухню, ухватил очищенную Леттой репку и захрустел.

Драконица залилась краской:

— Если ты кому-нибудь скажешь, я тебя убью…

— Солена с Жаркой не забудь, — напомнил каратель. — Они тоже быстро вспомнят ту… — Летта замахнулась на него ножом. — Тот день. Помочь?

— А ты не занят?

— Колдуны обыскивают замок, ставят блокады от телепортации, не буду же я мешаться у них под ногами. Эй, Солен! Пойдем, пойдем. Кушать всем хочется.

Похлебку ели прямо на кухне за длинным столом для слуг. Деревянные ложки стучали по глиняным мискам.

Хрустели луком, жевали хлеб. Но не пили, запивали еду водой, компотом из сушеных груш, но к вину никто не прикоснулся. Хотя хотелось.

Валью и полукровку оставили у русалок, Майорин клялся, что в течение седмицы вернет им исток. Люта отложил ложку, поставил миску и убрал со стола мозолившую глаза лютню. Никто ничего не сказал, только близнецы Оверкаллен понятливо кивнули незнамо чему.

К ночи замок оброс несколькими слоями защиты. У всех слипались глаза. Караулить остались Летта, Велор и инесский чародей Ермал. Еще очень молодой, но достаточно сильный, чтобы удержать несколько первых мнимых ударов, пока эльф будит других колдунов.

Остальные прямо на кухне и легли, ушла только Айрин. Ушла, ничего не сказав, и никто не стал ее останавливать.

Драконица и эльф лениво перебрасывались в кости, оба были очень ловки и постоянно выкидывали шестерки, игра быстро наскучила. Перешли на слова, темой выбрав оружие. Здесь верх взял эльф, на тридцатом слове вогнав Летту в легкий ступор. Она заставила Велора объяснить. Тот с радостью зачитал длинную лекцию о холодном оружии. Они сидели на стене, вниз старались не смотреть. По стене взад-вперед ходил Ермал.

На кухне стоял молодецкий храп, храпели все, кроме Солена. Парень пытался прикрыть голову руками, обмотать плащом, прижать ухо к полу. Но ничего не помогало. По правую руку басисто и гулко храпел Хорхе, по левую один из Оверкалленов. Чуть постанывал во сне Борец, свистел Майорин, ухал Люта, всхрюкивали инесские чародеи. А дворянин тихо страдал.

День прошел муторно, колдуны продолжали рыскать по замку, русалки вернули Валью, тот полностью пришел в себя и рвался в гущу событий. Ноги менестреля плотно укутали широкими водорослями, которые на воздухе застыли плотной коркой, русалки убеждали колдунов, что это много лучше лубков.

Гургулина заметила, что колдун бережет кисть и большей частью прячет ту в кармане. Тут же подоспела Летта. Две разумные расы быстро нашли общий язык, против одной не слишком разумной и, решив, что человек существо крайне несовершенное, потащили Майорина ко дну. Искать совершенство.

Рука под повязкой опухла и местами почернела. Майорин отметил, что все женщины, даже столь разных рас, похожи в одном — в ворчании. Русалка заставила его опустить руку в бурлящую чашу с горячим ключом. Не орал колдун только из гордости и мужского тщеславия. Хотелось страшно. Кожа слезла почти полностью, в глазах у колдуна прыгали разноцветные круги, пока русалка не впихнула ему в рот какую-то черную пилюлю. От нее круги стали еще пестрее и двигались ритмичнее, но боль ушла. Вместе с трезвой оценкой происходящего. Очнулся колдун только через несколько часов, а две довольные нелюди весело щебетали.

Гургулина вывезла их на поверхность, напоследок предложив колдуну остаться. Майорин шутливо намекнул, что он так и сделает, но немного позже, вымолив на размышления лет пятьдесят. Драконица и колдун побрели от протопленной русалками полыньи к замку.

— О чем ты думаешь?

— О драконе, — ответил колдун. — Ты можешь найти дракона?

— Тебе мало одного? — пошутила Летта и уже серьезно добавила: — Она сама должна этого хотеть.

— Я не думаю, что она откажется.

— Откажется дракон. Посмотри на нее, Майорин. Мы оба знаем, зачем драконы заключают договоры с истоками, но с ней никто не захочет договариваться. Она сама как дракон… Старый и скучный.

— Равнодушие только броня.

— Но сколько ты пробудешь с человеком в такой броне?

— Драконы и истоки не так уж связаны, он сможет заключить договор и жить, как ему вздумается.

— Может. — Летта нагнулась, зачерпнула ладонью снег. — Холодный. Я знаю, когда тебе плохо, не то чтобы чувствую твою боль, но знаю. Знаю, когда хорошо. Знаю все время, каждый миг с того дня, как мы обменялись кровью. И когда тебе хорошо, я радуюсь, мне тепло… Но, когда ты страдаешь… я не нахожу себе места. Я не стала бы заключать с ней договор, не стала бы, потому что мысль, что где-то внутри рвется чья-то душа, не дает спать по ночам даже сытым драконам.