Читать книгу "Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений - Диана Гэблдон"

Ослепленный сверкающей белизной, оглушенный визгом расступающихся камней, Роджер шарил по земле руками, яростно бил по ней ногами, не ощущая собственных конечностей и осознавая только одно: что-то с бешеной силой тянет его к тому темному кругу и он должен, должен противостоять этой силе.

Слух постепенно начал возвращаться к нему, и тогда он услышал голос, выкликающий его имя. Вернее, его имя, повторяемое между какими-то обрывками фраз:

— Ты, идиот! Ты… придурок! Роджер, да очнись же ты, осел!.. — Голос звучал приглушенно — по крайней мере, так ему казалось, — но он ясно различал слова. С нечеловеческим усилием он приподнялся и уцепился за ее руки. Он шел, спотыкаясь и пошатываясь, как будто выбрался из-под тяжелой лавины, и вдруг оказалось, что он тупо смотрит в залитое слезами лицо Брианны Рэндолл; глаза ее показались ему темными, как пещера в умирающем свете костра.

Нестерпимо пахло бензином и горелым мясом. Он отвернулся, зажал рот рукой, но его все-таки вырвало на мокрую траву. Занятый своей физической немощью, он даже не обрадовался тому, что к нему вернулась способность чувствовать запахи.

Он вытер рукавом рот и неуверенно потянулся к руке Брианны. Ее трясло.

— О Боже, — говорила она, — О Боже, я думала, что не смогу остановить тебя. Ты полз прямо туда. О Боже.

Роджер привлек ее к себе, она не сопротивлялась, но и не ответила ему, просто стояла и по-прежнему дрожала, и слезы текли из ее широко раскрытых глаз. И снова и снова, как затертая пластинка, она повторяла:

— О Боже.

— Ш-ш, все будет в порядке, — сказал Роджер, — Успокойся.

Голова стала кружиться меньше, но он все еще чувствовал себя так, словно его раскололи на несколько кусков и раскидали по всем частям света.

Из темноты послышался легкий хлопок, Брианна непроизвольно вскрикнула, и тишина ночи вернулась вновь. Он закрыл уши руками, словно для того, чтобы утишить эхо только что отзвучавшего шума.

— Ты это тоже слышала? — спросил он.

Брианна, как кукла, кивнула, все еще продолжая плакать.

— А твоя… — начал он, все еще с трудом собирая разбегающиеся мысли, затем резко выпрямился, как бы полностью придя в себя, — Твоя мама! — воскликнул он, крепко сжав руки Брианны. — Клэр? Где она?

От ужаса у Брианны отвалилась челюсть, диким взглядом оглядывала она опустевший круг, где зловеще маячили огромные, в рост человека, камни, едва видимые в тени умирающего костра.

— Мама! — закричала — нет, завизжала она. — Мама, где ты?

— Все в порядке, — сказал Роджер, стараясь говорить уверенно. — Теперь с ней все будет в порядке.

По правде говоря, он не знал, придет ли Клэр Рэндолл в себя хоть когда-нибудь. Она была жива — это единственное, за что он мог ручаться.

Они нашли ее у самого края круга, она лежала без чувств, бледная, как только что поднявшаяся на небо луна, и лишь капли крови, медленно сочившейся из пораненных ладоней, свидетельствовали о том, что сердце ее еще бьется.

О своем дьявольском нисхождении вниз, к тропе, к машине, когда ее вес мертвым грузом давил ему на плечи, неловко подталкивая его, когда он спотыкался на камнях, а ветви цеплялись за его одежду, он предпочитал не вспоминать.

Спуск по проклятому холму лишил его последних сил; и уже Брианна везла их к дому — руки ее как клещи впились в руль, лицо окаменело.

Скорчившись на сиденье рядом с ней, Роджер видел в боковом зеркале последний слабый отблеск на вершине холма, где, словно дымок от пушечного выстрела, плыло маленькое светящееся облачко — немое свидетельство воинственного прошлого.

Брианна склонилась над диваном, где лежала ее мать, неподвижная, как каменное изваяние на саркофаге. Роджер с содроганием взглянул на очаг, где притаилось дремавшее пламя, и включил маленький электрический камин, которым его преподобие согревал ноги зимними вечерами. Его прутья раскалились, стали оранжевыми, камин громко и дружелюбно загудел, развеивая гнетущую тишину кабинета.

Роджер присел на низенькую скамеечку около дивана, чувствуя себя усталым и опустошенным. Призвав на помощь последние остатки решимости, он потянулся к телефонной трубке, но его рука повисла в нескольких дюймах от телефона.

— Может быть… — Ему пришлось остановиться, чтобы прокашляться. — Может быть… вызвать врача? Или полицию?

— Нет, — решительно ответила Брианна, склоняясь над диваном. — Она приходит в себя.

Опущенные веки дрогнули, при воспоминании о перенесенной боли на мгновение сжались и затем открылись. Чистые и прозрачные, как мед, глаза обежали комнату, скользнули по лицу Брианны, в напряжении застывшей около Роджера, и остановились на его лице.

Губы Клэр, бескровные, как и все лицо, шевелились, пытаясь что-то сказать, наконец ей удалось выговорить:

— Она… вернулась?

Ее пальцы царапали юбку, оставляя на ней темные следы крови. Руки Роджера инстинктивно сжались в кулаки, ладони покалывали. Значит, она тоже судорожно цеплялась тогда за камни и траву, пытаясь устоять перед влекущей силой прошлого. Он закрыл глаза, изгоняя из себя воспоминания об этом манящем проломе в скале, и кивнул:

— Да, она ушла.

Чистый взгляд сразу устремился к лицу дочери, брови вопросительно приподнялись. Но вопрос задала Брианна.

— Значит, это правда? — нерешительно спросила она. — Все это правда?

Роджер почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по телу девушки, и, не раздумывая, взял ее за руку. Он невольно поморщился, когда она крепко сжала его руку, и вдруг в его памяти всплыли слова из проповеди пастора: «Благословенны те, кто веруют не размышляя». А как же быть тем, кто должен размышлять, чтобы верить? И как жить с верой, достигнутой видением того, что потрясло и ужаснуло его, как жить, зная, что теперь придется в это верить?

Видя, что девушка уже готова принять правду, которую она только что видела, Клэр постепенно оживала. Бледные губы изогнулись в некоем подобии улыбки, глубокая умиротворенность разлилась по бледному напряженному лицу, засияла в золотистых глазах.

— Да, правда. — Слабый румянец появился на бледных щеках. — Разве мать будет тебе лгать? — И она снова закрыла глаза.

Роджер потянулся, чтобы выключить электрокамин. Ночь была холодной, но он больше не мог оставаться в кабинете, этом своем временном прибежище. Он все еще испытывал слабость, но дольше медлить не мог. Принятое решение должно быть выполнено.

Только на рассвете полиция и судебный врач закончили свою работу. Они заполнили какие-то бланки, высказывали суждения, принимали решения — словом, делали все, чтобы как-то объяснить случившееся. «Благословенны те, кто не размышляет, — подумал Роджер, — но верит». Особенно в данном случае.

Наконец они уехали со своими бумагами, значками, машинами с мигалками, чтобы проследить, как увозят останки Грега Эдгарса, выписать ордер на арест его жены, которая заманила мужа, подстроила ему смертельную ловушку, а сама бежала со сцены. Мягко говоря, подумал Роджер, не уставая удивляться.