Читать книгу "Про Иону - Маргарита Хемлин"

Вагрич торопливо оделся.

Сложил огарки в холщовую торбочку. Объяснил, что спешит в церковь святого Саркиса, там хочет поставить их, чтобы дать им догореть до конца в армянском песке из Эчмиадзина.

Клара обрадовалась, что Вагрич забирает свечи с собой.

— Завтра приду пораньше. Отдыхай.

Клара не ответила.

Ночью ее рвало желчью и слизью. Сил не осталось совсем. Клара провалилась в забытье.

Проснулась на рассвете от голода. Вспомнила, что в ванной пакет с продуктами. Но он оказался весь забрызган нечистотой, которая из нее вышла ночью, и, хоть она понимала, что внутри пакета чисто, есть расхотелось.

Лежала на кровати без мыслей, с твердым решением Вагрича не пускать.

В дверь постучали в семь часов утра. Клара сжалась под одеялом. Стук продолжался. Громче, громче. Клара услышала голос Вагрича:

— Клара! Клара! Открой!

Постучит и уйдет, успокаивала она себя. Но Вагрич не уходил, колотил в дверь.

Потом послышались удаляющиеся шаги.

Через несколько минут зазвонил телефон. Звонил и звонил. Звонок был как сирена. Клара укрылась с головой, но так оказалось еще хуже, потому что она не видела телефона и ей казалось, что звук идет из нее самой.

Опять стало тихо.

Она встала, побрела в ванную. Открыла холодный кран на полную мощность, но вода еле текла. Плеснула в лицо водой, снова прилегла.

За дверью спорили уже двое. Вагрича она, конечно, узнала. Второй говорил тише — успокаивал Вагрича.

Щелкнула карточка-отмычка — дверь распахнулась.

В проеме стояли Вагрич и служащий гостиницы. Служащий развел руками и, качая головой, стал выговаривать Вагричу. Подошел к кровати, пристально посмотрел Кларе в глаза и спросил:

— Гут?

— Гут, — ответила Клара и натужно улыбнулась. Служащий тронул за плечо Вагрича и вышел.

— Я сказал ему, что тебе плохо было еще вчера. Тебе нужна помощь. Кларочка, почему ты не открывала? Не слышала? Да?

— Ты оставишь меня в покое? — Клара с неожиданной силой толкнула склонившегося над ней Вагрича. — Что тебе от меня надо? Тебя здесь видели, ты мне ничего не сделаешь! Убирайся!

Вагрич сокрушенно пробормотал:

— Ты заболела. Это я, Вагрич. Ты меня не узнаешь?

— Да узнаю я! Ты псих. Уходи.

Вагрич присел на край постели.

— Куйрик-джан[24], ты плакала? У тебя лицо мокрое, и волосы. Я так хорошо плакал ночь до утра. Что я тебе сделал? Ты мне теперь родная. Я не псих. Честное слово! Я сейчас уйду, если хочешь. Ты злишься на меня, что я не говорю тебе про любовь? Да? Поэтому?

Кларе вдруг стало смешно. Она засмеялась. Сначала тактично, вполголоса, а затем громко захохотала.

— Нет, Вагрич, ты псих. Я не плакала. Я от унитаза не отходила. После всего, что ты тут устроил, ты псих.

— Ты про похороны? Я двадцать лет мучился, жалел, что не сказал слова, не попрощался как следует. А теперь сделал как надо. Их в картонных коробках хоронили, отдельного слова не сказали — очередь ждала. В разные дни, не семейно. И ты ругаешься, что я псих. Ты вообще нормальная, а?

Клара перестала смеяться и задумалась.

— Мы два сапога пара. Как по-армянски «брат»?

— Ахпер.

— Ну вот что, ахпер, я завтра вечером улетаю. Давай напоследок не порти мне удовольствие. Покажи что-нибудь в своем Иерусалиме, а то мне и рассказать дома не о чем будет.

Вагрич подумал и предложил:

— Пойдем в Старый город.

— Была я там. Хватит. Одни камни. Толкучка, базар. Ни деревца.

— Ну, камни. Это же история, куйрик-джан. Вот ты на шее не ветки носишь, а камни. Камни — самое красивое, что может быть.

Вагрич протянул руку к Клариной шее. Клара машинально схватилась за горло и только тут поняла, что не сняла бусы и они ей мешали дышать.

Завозилась с застежкой, дернула. Леска лопнула. Янтари посыпались в разные стороны. Клара хватала их руками, но камни сыпались и сыпались.

— Ну вот. Я их сто раз перенизывала. И на ирис, и на капрон, и на леску. Нужно новую застежку. Посмотри под кроватью, туда точно закатились.

Вагрич рывком поднял кровать одной рукой. Клара скатилась на пол. Зажатые в кулаках бусины рассыпались по всему номеру.

— Извини, куйрик, не рассчитал, ты посмотри сама, я подержу.

Клара собрала бусины в подол рубашки и жестом показала — опускай кровать.

Осторожно легла на матрац с камнями в подоле.

— Дай мне сумочку.

Вагрич подал сумку, Клара пересыпала туда янтарь, застегнула молнию.

— Ладно. Дальше. Что еще?

— Можно поехать на Мертвое море.

— Нет-нет-нет. И что за местность такая? Все мертвое. Хватит.

Вагрич выдвинул еще предложение:

— Поедем в Сад Роз возле Кнессета. Там розы со всего мира. Сейчас, правда, не сезон. Но многие еще цветут. И деревьев там полно.

Клара согласилась:

— Подышим хоть.

Завтракать не стала, тем более Вагрич сказал, что не голодный.

Подышать удалось плохо. Только-только Вагрич разъяснил принцип орошения невиданного сада: к каждой травинке — своя жилка с водопроводом, — обрушился ливень.

Клара и Вагрич пытались переждать в беседке, но скоро надоело, и они двинулись обратно. Промокли до нитки. Вагрич бросился наперерез такси. Не ехали, а плыли по городу.

В гостинице встал вопрос о еде. Вагрич предложил сбегать в русский магазин на улицу Агриппас, но Клара не отпустила.

Аккуратно разорвала пакет в ванной, извлекла яйца, булки, сыр, масло и джем, вынесла в комнату на полотенце, как на подносе.

Поели с аппетитом, хоть и подчерствевшее.

Дождь лил и лил.

Клара ждала, что Вагрич проявит к ней интерес определенного рода, но он не проявлял.

Предложил посмотреть телевизор. Телевизор не работал.

Сидели молча. Вагрич собрался уходить, сославшись на дела, хотя Клара предлагала переждать стихию.

— Завтра увидимся, куйрик-джан, — твердо пообещал Вагрич.

Завтра ливень не прекратился. Вода хлестала не только сверху вниз, но и снизу вверх. Вагрич не пришел.

К вечеру воздуха не было, а была только вода. Клара опасалась, что водитель из турагентства не разглядит ее у гостиницы, если и доедет. Но обошлось.

В аэропорту на табло Кларин рейс отметили как задерживающийся. Два часа не начинали регистрацию.