Читать книгу "Кровь завоевателя - Замиль Ахтар"

семьей. А теперь, если ты меня извинишь, я намерен прогнать его. Если не получится, что ж. – Его тон стал напевным: – Кандбаджар, о Кандбаджар, как ты был когда-то прекрасен!

– А тот дом, о котором ты говорил, – произнесла я прежде, чем Като отвернулся. – В Стеклянном квартале. Может, там мне было бы безопаснее.

– Согласен. Наверное, было бы, – он пожал плечами. – Так пойди и убеди в этом того, кто всеми нами владеет.

Кярс был в своей комнате, покачивал колыбель Селука. Я вошла, прикрыла за собой дверь, и он обернулся ко мне – зубы стиснуты, брови нахмурены.

– Ты убила Веру? – он с отвращением покачал головой. – Зачем?

Я усмехнулась:

– Скучаешь по своей потаскушке?

Он шагнул вперед и наотмашь ударил меня по щеке, в ухе звоном взорвались колокольчики.

– Ты не смеешь убивать, кого пожелаешь! Тут тебе не клочок грязи и дерьма среди Пустоши! Только я, – он ткнул себя в грудь, – только я здесь решаю, кому жить, а кому умереть!

Я потерла место удара.

– Ты слабак. И Мансур был слабак. А Тамаз, твой отец, был такой слабак, что расплакался бы от этой пощечины!

Он снова меня ударил. На сей раз в челюсть.

– Помнишь своего предка, Селука Рассветного? – Я потерла синяк и хмыкнула. – Вот кто был могущественным падишахом, готовым на все для победы. Пусть наш сын вырастет таким, как его тезка, а не таким, как ты!

Кярс совсем не походил на своего предка – глаза круглые, а не миндалевидные, скулы тонкие, а не резкие, обрамлявшие плоский нос Селука Рассветного. После того как Селук уничтожил Потомков, горы Вограс были заселены трусливыми племенами Пустоши, которые посмели называть себя вограсцами. Мать Кярса была из их рода, как и прабабки с обеих сторон. Лица прекрасные, но кровь слабая.

Год назад, когда силгизы захватили Вограс, я присоединилась к каравану тех, кого они взяли в рабство и продали аланийцам, – так я оказалась в гареме Кярса. Разумеется, это было сразу после того, как Отец спас меня от Селука и перенес на шестьсот лет вперед, в нынешнее время.

Кярс покачал головой, словно не мог поверить:

– Что с тобой, Зедра? Разве слабость я проявил, обезглавив своего дядю и отправив его останки Пашангу? Но есть разница между силой и жестокостью. Убивать рабыню, которая просто пыталась выжить… и которая с любовью заботилась о нашем сыне… это жестокость! И я этого не позволю.

– А как насчет Сиры? У тебя были все шансы покончить с ней, а ты дал ей уйти! И теперь она собирается убить всех нас своей звездной магией!

Он замахнулся, чтобы снова дать мне пощечину, но на лету остановил руку.

– Значит, ты наказала Веру за преступления, в которых обвиняешь Сиру, так?

– Они всех нас убьют, как убили твоего отца. Они убьют нашего сына!

– Проклятая полоумная баба, – проворчал себе под нос Кярс, затягивая кольчугу. – Оставайся с нашим сыном. Заботься о нем. Это твоя единственная роль, твое единственное дело, слышишь? Ты не должна покидать эту комнату.

Будь прокляты святые, мне меньше всего хотелось застрять здесь, где я не могу переселить душу. Во мне опять вспыхнул гнев, но я сдержалась. Если бы та кровавая руна подарила мне сладкий мираж, может, я успокоилась бы. Вместо этого все мое тело ощутило горечь смерти тонущей Наджат.

– Все вокруг хотят меня запереть, – с болью в голосе произнесла я. – Мансур запер меня. Потом Хизр Хаз. Теперь ты.

– Кстати, о Хизре Хазе… – Кярс с сомнением взглянул на меня. – Он утверждает, что история Сиры правдива. И что это ты – колдунья, убившая моего отца, не она.

– Ты настолько глуп, чтобы в это поверить?

– Хизр Хаз способен на многое, но он не лжец.

– Разве ты забыл? Он поддерживал требования Мансура, прежде чем перейти на твою сторону. Если он не лжец, то предатель! – Я не хотела кричать, и поэтому постаралась умерить гнев. – Почему бы тебе не спросить Като, что он думает? Он единственный, кто остался верным. Твои гулямы верны. Я верна. Мы – твои рабы. Мы служим тебе одному. В отличие от Сиры, я не сестра и не дочь кагана. Меня воодушевляет лишь твое славное имя. То же самое и с Като. Спаси тех, кто непоколебимо стоял за тебя, и убей остальных.

– Если я убью всех, кто колебался, когда погиб мой отец, кто останется? Я предпочитаю дать им шанс проявить лояльность и убить только тех, кто по-прежнему против меня. Святой Хисти простил тех, чье сердце непостоянно как море, и я поступлю так же.

Я смотрела на него так горько, как только могла:

– Ты внезапно проникся верой? Как удобно. Но вера – не прикрытие для твоей слабости.

– Тебе легко говорить. Но я должен думать о государстве после битвы, а не только о сведении счетов.

– Ты сначала выиграй эту проклятую битву!

Он покачал головой и улыбнулся, глядя на меня с сожалением:

– Зедра… теперь ты убийца, ты это понимаешь? И говоришь как убийца. Но я в это не верю. Нет никаких доказательств того, что ты колдунья и вообще понимала, что делала… скорее в тебе просто взыграла ярость. – Он вздохнул: – Хизр Хаз, мне кажется, был обманут Сирой, как и я сам. И я принимаю вину за ее побег. Но убивать недостойных – не путь к победе.

Он ничего – ничего! – не знал о том, кто заслужил жизнь, а кто смерть. И если он не победит, придется мне самой действовать. Придется переместить душу и уничтожить Пашанга и Сиру. Озара, Хадрита и Хизра Хаза я смогу достать позже. И, наконец, Кярс – о Кярс, не думай, что тебя нет в моем списке. Возможно, я пощажу Като – он прислушивался ко мне, когда мог. Он был мне верен.

– Мне нужно на воздух, – сказала я. – Позволь мне прогуляться в саду. Пожалуйста.

Кярс вздохнул, и выражение его лица смягчилось:

– Ну ладно.

В итоге он всегда уступал, во всяком случае в мелочах.

– Я попрошу девушку из гарема присмотреть за ребенком. Не убивай ее.

В саду Сади болтала с Айкардом, а светлячки и саранча роились в тусклом свете месяца. Кярс дал мне гулямов-сопровождающих. Они держались вокруг нас с Селеной, поэтому мне приходилось осторожнее подбирать слова.

– Ты все еще здесь? – спросила я Сади.

– Я не уйду, – сказала она. – Я буду сражаться за Кярса, но не хочу иметь с тобой ничего общего.

Айкард улыбнулся:

– Я убедил ее остаться. Но не сумел убедить