Читать книгу "Ведьмин вяз - Тана Френч"

Все упиралось в единственный вопрос: зачем мне вообще понадобилось убивать Доминика (при условии, конечно, что это действительно я его убил, а порой я об этом забывал). Объяснение, которое услужливо подсунул мне Рафферти, – я хотел припугнуть, но увлекся – меня совершенно не устраивало: если бы я и правда собирался припугнуть Доминика, можно было просто набить ему морду или показать нож, а не изобретать всякие нелепости – сперва учиться мастерить удавку, потом ею пользоваться. Нет, раз я его убил, значит, хотел убить. И важно выяснить почему.

Я методично перебирал одну версию за другой, слоняясь из комнаты в комнату и разговаривая вслух с самим собой, чтобы уж точно ничего не упустить. Если я сделал это потому, что Доминик тем летом меня достал (вполне вероятно, учитывая, какой он был козел) или после какой-нибудь подогреваемой гормонами ссоры из-за девчонки (по кому я тогда сох? По Джасмин Как-ее-там? Но я и влюблен-то в нее толком не был – уж точно не больше, чем в Лару Малвени и вообще в любую хоть отдаленно симпатичную знакомую девчонку, – как-то не верится, что я стал бы из-за них кого-то душить, впрочем, кого волнует, во что мне верится и не верится), – в общем, если я действительно вдруг психанул на ровном месте, то вряд ли забыл бы об этом. Я не испытывал ни малейшего желания искупить грех, посвятив себя служению бедным и прочему в этом духе, но и путь в благополучную обывательскую жизнь с удобным домом в пригороде и садиком за белым заборчиком для меня теперь был заказан. Я опасен в худшем смысле слова, непредсказуем и вспыльчив, какие тут дети, какая Мелисса.

Другое дело, если Рафферти прав и я всего-навсего защищал Леона, – тогда я заслуживаю жертвы, которую ради меня принес Хьюго, и имею полное право, даже обязан вернуться к нормальной жизни.

Сам не знаю, поверил ли я в это. Я никогда не считал себя Белым рыцарем, который очертя голову рвется в бой за спасение угнетенных, и все же мне хотелось хоть в чем-то считать себя хорошим человеком. Если Леон правду говорил, что я вел себя как жуткий эгоист, который в жизни палец о палец не ударил, чтобы помочь ближнему, то, между прочим, я вступался за него перед хулиганами, я прогнал того упыря, который приставал к Мелиссе, я перебрался в Дом с плющом и оставался с Хьюго до самого конца, – неужели так трудно предположить, что, узнай я, как на самом деле Доминик измывается над Леоном, не встал бы на защиту брата?

Но я уже сомневался в собственном рассудке, а потому и не пытался ничего вспомнить. Если я что и раскопаю, скорее всего, выяснится, что это бред, который подсунули мне перепутанные синапсы, – как тогда, с кремацией бабушки и дедушки. И пусть Леон с Сюзанной не знают наверняка, я ли убил Доминика, они обязаны знать – даже если сами об этом не подозревают, – какие именно запутанные обстоятельства толкнули меня на это. И я снова решил поиграть в детектива и попросил их как-нибудь ко мне заехать.

Пожалуй, не стоило впутывать в это Сюзанну. Леона можно разговорить, поймать на чувстве вины, раздразнить и все у него выведать. Сюзанна и прежде, еще до того, как мне едва не вышибли мозги, была гораздо умнее меня, и если уж она решила что-то от меня скрыть, мне ее не расколоть. Но мне и в голову не пришло ее не позвать. Слишком мы с ними переплелись корнями еще в той, прежней жизни. И в глубине души я верил: если кто и поможет мне отыскать туда дорогу, так только они. А еще – и это, несмотря ни на что, была чистая правда – я нуждался в них, потому что любил.

Тогда мне казалось, что я очень ловко и непринужденно пригласил их заглянуть в гости, сейчас же понимаю, что они сразу обо всем догадались, но тем не менее приехали. Не знаю, должен ли я быть им за это благодарен, не подумали ли они – или хотя бы один из них, – что делают мне одолжение.

После долгих одиноких часов погружения в тишину дома их энергия встряхнула меня, точно удар тока. Сюзанна привезла сосиски в слоеном тесте, загремела противнями, отправила их разогреваться в духовку, Леон захватил большую упаковку мини-батончиков “Марс” – близился Хэллоуин, о чем я вспомнил, лишь увидев ухмылявшихся мне с пачки мультяшных привидений и вампиров, – я же выставил на стол вино, оставшееся с поминок.

– Классическое сочетание. – Леон опустился на колени в гостиной и, отодвинув обрывки бумаги, тарелки и прочее, вывалил шоколадки на журнальный столик. Настали холода, я зажег камин, и тепло было только в гостиной. – Можно говорить о нас что угодно, но у нас есть стиль.

– В следующий раз, если хочешь, можем, как приличные, сделать сэндвичи с огурцом, лепешки и чай. – Сюзанна оттолкнула его и поставила на стол тарелку с сосисками. – Но поскольку мы все уже черт знает сколько живем на нервах, нам не помешает что-нибудь вредное и вкусное. Мы с Томом и детьми последнее время питаемся только пиццей и едой из китайских кафе. Рано или поздно я снова стану идеальной мамочкой, которая готовит для семьи исключительно здоровые блюда из натуральных продуктов, ну а пока – нафиг.

– А что такого? – Я откупорил бутылку красного вина. – Я люблю сосиски в тесте, я люблю шоколад, я люблю вино. А у нас как раз красное, к свинине. – Готовясь к этой встрече, я основательно накачался кофе и теперь чувствовал себя как под кайфом, который, однако, грозил развеяться в любой момент, словно я смешал спиды с какой-то стремной дрянью.

– Хреново выглядишь, – Леон встревоженно наклонился ко мне, заглянул в лицо, – ты как вообще?

– Вот спасибо.

– Я серьезно. Ты хоть ешь что-нибудь?

– Иногда.

– Неудивительно, что ты так осунулся, – сказала Сюзанна. – Тебе досталось больше всех. Но ты держался молодцом.

– А вы еще издевались надо мной, мол, не справишься, – ответил я. – Помните?

– Помню. И беру свои слова назад. Мне очень жаль. – Она упала на диван и потянулась за шерстяным пледом. – Если бы я знала, как все обернется, вряд ли попросила бы тебя переехать к Хьюго.

– И я бы не поехал, уж поверь.

– С нас причитается.

– Еще как.

– Давай поешь, – Леон пододвинул ко мне сосиски, – пока горячие.

– Нет, спасибо. – От запаха сосисок меня замутило, больше всего мне почему-то хотелось шоколадку, я никогда не был сладкоежкой, но сейчас так и тянуло сожрать сразу три. – Держите, – и раздал им бокалы с вином.

– За Хьюго. – Сюзанна подняла бокал.

– За Хьюго, – повторили мы с Леоном и чокнулись.

Леон уселся на коврик возле камина, прислонился к креслу, что стояло напротив меня, снял кроссовки и носки.

– Прошу прощения, но я угодил в глубокую лужу и насквозь промочил ноги. Надо высушить. – И он развесил носки над камином.

– Надеюсь, они чистые, – заметила Сюзанна.

– Не начинай. У самой-то носки сухие…

– И не воняют…

– Мои тоже не воняют. Чистые как попка младенца. Хочешь понюхать? – Он помахал ей носком, Сюзанна сделал вид, будто ее сейчас вырвет.

– А ты неплохо выглядишь, – сказал я Леону. Он и правда пришел в себя: щеки округлились, волосы аккуратно уложены гелем, снова в своих модных шмотках, – не могу сказать, что они мне нравились, однако же я расценил это как знак, что Леону полегчало. – Намного спокойнее.