Читать книгу "Женщина в белом - Уилки Коллинз"

Несмотря на все это, положение безусловно не было вполне безнадежным.

Например, горничная ее Фанни, которой в это время не было в Лиммеридже, через день-два должна была вернуться. Будучи постоянно при леди Глайд и любя свою госпожу больше, чем другие слуги, она, весьма возможно, узнала бы ее. К тому же леди Глайд могла временно остановиться если не у себя в доме, то у кого-нибудь в деревне и подождать, пока ее здоровье и душевное равновесие настолько поправятся, что она станет более похожа на себя. Когда ее память восстановится, она, естественно, сможет говорить о своем прошлом в таких подробностях, о которых самозванка не имела бы и понятия. Таким образом, с течением времени ее тождественность будет установлена и доказана.

Но обстоятельства, при которых она вновь обрела свободу, делали все это практически невыполнимым. После Блекуотер-Парка ее непременно станут искать в Лиммеридже. Люди, которым было поручено найти беглянку, могли появиться здесь через несколько часов, а мистер Фэрли был теперь в таком настроении, что они могли вполне рассчитывать на его поддержку и влияние на местные власти, чтобы помочь им задержать «Анну Катерик».

По этим соображениям мисс Голкомб вынуждена была немедленно увезти леди Глайд из ее собственного имения, где она подвергалась наибольшей опасности быть задержанной.

Разумнее и правильнее всего было немедленно вернуться в Лондон. Их следы надежно и быстро затеряются в лабиринте огромного города. Приготовлений к отъезду не требовалось, прощаться было не с кем. В этот памятный день мисс Голкомб убедила сестру собрать остатки мужества и сделать над собой последнее усилие. Никто не сказал им доброго слова на прощание, когда они вдвоем пустились в путь и навсегда расстались с Лиммериджем.

Они проходили через холмы, лежавшие за кладбищем, когда леди Глайд стала настойчиво просить сестру вернуться, чтобы попрощаться с могилой матери. Мисс Голкомб пробовала возражать, но безуспешно. Ей не удалось поколебать решение своей сестры. Та была непреклонна. Ее тусклый взгляд загорелся внутренним огнем, ее исхудавшие пальцы, перед этим безжизненно лежавшие в руке сестры, с силой сжали эту дружественную руку. Я верю, что перст божий указывал им обратный путь, — самая несчастная и обездоленная из людей почувствовала и поняла это.

Они повернули обратно к кладбищу и тем самым навсегда связали в одно наши три судьбы.

III

Такова была эта история, насколько мы знали ее тогда. Мне стало ясно, когда мне ее рассказали, что два неизбежных вывода напрашиваются сами собой. Во-первых, хоть и смутно, но я уже понимал, как было задумано и осуществлено это злодеяние, как подстерегали каждую возможность для претворения его в жизнь, как были подтасованы факты, чтобы обеспечить полную безнаказанность этого дерзкого и запутанного преступления. В то время как отдельные его подробности все еще оставались для меня загадкой, мне было совершенно ясно, как гнусно, как страшно было использовано сходство между женщиной в белом и леди Глайд.

Анна Катерик была в доме графа под видом леди Глайд, леди Глайд заняла место умершей Анны Катерик в лечебнице для умалишенных. Все было подстроено таким образом, чтобы совершенно невиноватые и непричастные люди (какими бесспорно были доктор, две служанки и, вероятно, директор лечебницы) оказались соучастниками этого преступления.

Второй вывод являлся следствием первого. Всем трем нам не приходилось ждать пощады от графа Фоско и сэра Персиваля Глайда. Успешное осуществление их гнусного замысла принесло этим двум злодеям чистую прибыль в тридцать тысяч фунтов — двадцать тысяч одному, а другому, через его жену, мадам Фоско, — десять тысяч. В силу этого, а также и по многим другим причинам они, вне всякого сомнения, были крайне заинтересованы в том, чтобы их преступление не было раскрыто. Они бесспорно ни перед чем не остановятся, пойдут на любую низость, чтобы доискаться, где скрылась их жертва, и разлучат ее с единственными ее друзьями на свете — с Мэриан Голкомб и со мной.

Отдавая себе ясный отчет в этой опасности — опасности, возраставшей с каждым днем, — я тщательно обдумал, где нам лучше всего укрыться. Я решил поселиться в восточной части Лондона, самой деловой и многолюдной. Я выбрал самый бедный и перенаселенный квартал, ибо чем напряженнее кипела вокруг нас борьба за кусок хлеба, тем меньше было риска, что досужие бездельники обратят внимание на новых людей, поселившихся среди них. Вот преимущество, которого я искал. Кроме того, наш квартал был выгоден для нас еще и в другом, не менее важном отношении. Там, зарабатывая себе на жизнь, мы могли жить дешевле, имели возможность экономить каждую копейку для достижения нашей цели, справедливой цели, к которой я теперь неуклонно стремился: исправить страшное злодеяние и восстановить попранные права Лоры.

Через неделю Мэриан Голкомб и я установили ежедневный порядок, в котором должна была протекать наша жизнь.

Кроме нас, других квартирантов в доме не было. У нас был отдельный вход, нам не приходилось проходить через лавку. Мы условились, что ни Мэриан, ни Лора не сделают ни шагу из дому без меня. В мое отсутствие они ни в коем случае не должны впускать к себе кого бы то ни было. Незыблемо установив это правило, я отправился к человеку, которого знал в прошлом — к граверу на дереве с большой практикой, — и попросил у него работы. Я сказал ему, что в силу некоторых причин мне не хотелось бы предавать огласке наши с ним деловые отношения.

Он сейчас же предположил, что я запутался в долгах, выразил мне свое сочувствие и обещал сделать для меня все возможное. Я не стал разубеждать его и усердно принялся за работу, которую он сразу же дал мне. Он знал, что может положиться на мою опытность и трудолюбие. Я обладал тем, чего он искал, — усидчивостью и способностями.

Хотя заработок мой был небольшим, его хватало на наши насущные потребности. Как только мы уверились в этом, Мэриан Голкомб и я подсчитали наши ресурсы. У нее оставалось двести или триста фунтов, у меня было около того. Наш общий капитал превышал четыреста фунтов. Я положил это маленькое богатство в банк, чтобы тратить из него только на необходимые розыски и расследования, которые я решил начать и довести до конца, даже если бы мне пришлось действовать в одиночку, без всякой помощи со стороны кого бы то ни было. Мы рассчитали наши ежедневные расходы и никогда не дотрагивались до нашего фонда, иначе как только в интересах Лоры и для нее.

Домашняя работа, которую делала бы служанка, если бы мы могли кому-нибудь довериться, была полностью возложена на Мэриан Голкомб. Она сама заявила в первый же день, что берет ведение нашего хозяйства на себя. «Все, что могут делать руки женщины, — сказала она, — научатся делать эти руки», — и протянула мне свои дрожащие от слабости руки. Когда она завернула рукава бедного, поношенного платья, которое из предосторожности носила теперь, ее изможденные руки засвидетельствовали, как много ей пришлось пережить. Но неугасимый дух по-прежнему жил в этой женщине. Две крупные слезы медленно покатились по ее щекам, когда она посмотрела на меня. Но она смахнула их с намеком на прежнюю энергию и жизнерадостность и улыбнулась мне. Увы, это было лишь слабым отражением ее прежней искрометной улыбки.