Читать книгу "Добронега - Владимир Романовский"

— Я подумаю о союзе, — сказала она, вставая. — Ты очень изменился, брат мой. Я подумаю… Впрочем, услугу тебе я оказать могу. Она тебя ни к чему не обяжет.

— Я тебя слушаю.

— Насколько я знаю, ты в хороших, действительно братских отношениях с Глебом.

— Да, пожалуй, что так.

— Он несколько раз гостил у тебя в Новгороде.

— И такое было.

— Ты ему доверяешь.

— Да.

— Его хотят убить. До него дошла весть об отце, и он едет в Киев. Обычным путем. Его убьют по дороге. Но тот, кто должен это сделать, еще не выехал. Твой гонец может его опередить и предупредить Глеба.

Ярослав побледнел.

— Тебе это точно известно?

— Совершенно точно.

— Это ты отдала такой приказ?

— Нет. Я не люблю смертоубийства.

— Хорошо. Спасибо.

— Я пойду. Но к разговору этому мы еще вернемся, надеюсь.

— Когда тебе будет угодно.

— Благодарю тебя.

* * *

Живописные остатки аскольдовых укреплений на берегу не произвели никакого впечатления на группу из десяти варангов, прибывшую к Скальду по важному тайному делу. Группа вооружена была топорами, палицами, и свердами, но также веревками, а у одного из варангов имелась в походной суме плотничья пила. Варанга этого привел к Эймунду в последнюю минуту один из членов группы, объяснив, что это его кузен, очень хорошо разбирающийся в таких делах, плотник изрядный. Эймунд оглядел новоприбывшего, задал ему несколько вопросов, нашел, что человек ловок и сметлив, дело свое любит, а то, что никогда не участвовал он в военных схватках — беда небольшая. Длинный тонкий шест, принесенный плотником, восхитил Эймунда. К шесту с помощью зажимов прилаживалась веревка с петлей, и, держа шест одной рукой, а веревку другой, человек затягивал петлю на конце шеста. Очень кстати.

Тут же плотник принес ощутимую пользу, найдя, что четыре топора, имевшиеся в наличии, наточены арсельно, и, вынув из сумы необычного вида точильный камень, показал свое умение. После его заточки топором можно было на лету разрезать волос, что парень и продемонстрировал. Эймунд, ценивший людей умелых, остался парнем чрезвычайно доволен.

Выбрали заросли погуще, чтобы менее заметны были следы вырубки, и срубили несколько молодых деревьев, тут же заточив их в колья. Сориентировавшись на местности, выбрали еще один сгусток флоры, у кромки поля, и высокую гибкую березу в нем. Ловкий малый, точильщик топоров, и здесь оказался очень полезен — он без всяких усилий, обмотав конец веревки вокруг пояса, проворно залез к самой верхушке и там веревку приладил и стянул хитрым узлом. Оставшиеся внизу ухватили веревку и стали отходить, пригибая березу к земле. Когда вершина оказалась на расстоянии человеческого роста от земли, плотник спрыгнул вниз. Под руководством плотника и под наблюдением Эймунда, орудуя палицами, варанги вогнали в землю колья под углом и намотали на них веревку. Дерево таким образом осталось пригнутым к земле. Тут же к нему приладили вторую веревку, вдвое длиннее первой. После этого вся группа спряталась в аскольдовых укреплениях, выставив часового, дабы не быть застигнутыми врасплох. Рагнвальд, правая рука Эймунда и один из членов группы, сурово поглядывал на плотника, завладевшего вниманием и благоволением начальника, но придраться было не к чему — парень действительно оказался очень полезен делу.

— Слушайте, дети мои, — сказал Эймунд. — Что бы ни случилось, когда мы сойдемся полукругом у шатра, какие бы непредвиденные обстоятельства не возникли у нас на пути, первым делом следует умертвить военачальника. И пусть тот, кто окажется к нему ближе всех, сделает это. И пусть он же, если не будет ранен, взвалит его на плечи и несет бегом к лодкам, и не ждет нас, оставшихся и сражающихся, но отчаливает и идет водою к Днепру, и дальше, вниз по течению, к уговоренному месту. А если ранен окажется, то пусть тот, кто не ранен, и ближе всех, взвалит на плечи. И дальше все тоже самое. А как только отбежит он на хорошее расстояние, такое, что догнать его уже невозможно до тех пор, пока он не сел в лодку и не отчалил, либо я, либо, если меня убьют, кто-то из вас, увидав, крикнет по-латыни — «Сатис!» И тогда мы все перестаем сражаться и отходим к лодкам, прикрываясь. Поняли ли вы меня, дети мои?

* * *

Вести из Киева дошли до Бориса утром. Войско продолжало двигаться к городу весь день, а ближе к закату стратегически расположилось на ночлег в поле, а не в лесу, ибо поле труднее поджечь, чем лес, да и приглянулось это поле кому-то, кто стал агитировать остальных за остановку именно здесь.

Борису было все равно, где останавливаться на ночлег, и он согласился с мнением большой части войска. Князь пил, истериковал, временами впадал в ступор, и действовал на нервы своим воеводам.

Разбили шатры. Двое самых главных воевод уединились с Борисом в его шатре.

— Веришь ли ты в судьбу, Борис?

Борис выпил, подышал, вытер потный лоб шершавым рукавом, и сказал так:

— А?

— Веришь ли ты в судьбу?

— Как не верить, — ответил Борис. — Как не верить!

— Подумай, князь. Вот у нас войско, и вот мы будем завтра или послезавтра в Киеве.

— Да, — сказал Борис. — Осиротел Киев.

— Святополк в Берестове.

— Да, — подтвердил Борис. — В Берестове.

— Ярослав в Новгороде, — настаивал воевода (весть о прибытии Ярослава в Киев еще не дошла до борисова войска).

— В Новгороде, — согласился Борис.

— Тебя Владимир любил больше всех детей своих.

— Да, — сказал Борис и заплакал.

— Горе твое огромно.

— Да, — подтвердил Борис, плача.

— Тебе нужно продолжить дело отца. Ты не только любимый сын. Ты ведь еще и старший сын.

— Я-то? — удивился Борис, размазывая кулаком слезы.

— Старший законный сын. Первенец крещеный. Престол принадлежит тебе. Святополк не по праву занял его.

— Святополк-то?

— Не по праву. Во грехе он зачат, и даже, говорят, не Владимиром, но братом его.

Борис вытер лицо рукавом.

— Это не важно, кем он зачат, — сказал он, всхлипывая. — Раз отец признал его, значит он и есть старший сын.

— Отец хотел, чтобы после него правил ты.

— Хотеть он мог, — уныло согласился Борис, — но что толку?

— Ты должен править Русью, Борис. Мы за тебя горой.

Борис насупился.

— Да? — сказал он. — Править?

— Именно.

— Но Святополку эта мысль не понравится.

— А мы его не спросим.

— Святополк приведет войско и меня посадят в темницу.