Читать книгу "Феникс в полете - Шервуд Смит"

Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.

Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.

Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.

Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:

– Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...

Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.

* * *

Брендон вошел в палату на цыпочках.

Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.

Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.

– Себастьян... – пробормотал Брендон. – Как вы себя чувствуете?

Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.

– Сердце... – хрипло прошептал Омилов.

– Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, – медленно произнес Брендон.

Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку – он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.

– Вы имели в виду Сердце Хроноса? – быстро спросил он.

Лицо Омилова немного расслабилось.

– Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. – Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.

Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.

Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.

В тот день на Шарванне – как давно это, казалось, было – Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.

«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».

До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, – или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.

– Себастьян, – мягко произнес он. – Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все – и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках – Эсабиан так и не узнал ничего про него.

Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.

– Спасибо, – прошептал он чуть слышно.

– Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.

– Мне... нужно сказать тебе... – настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. – Жаль, что это приходится делать мне... – Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.

Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.

– Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.

Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.

– ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... – Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:

– Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. – Он дважды глубоко вздохнул. – Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.

– Оба...

Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.

– Шарванн? – медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. – Архон?

– Убит. – Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. – И Бикара – это видел я сам.

Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.

В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты... и еще скорби, которая таилась, наверное, в каком-то глухом закоулке его сердца, чтобы сейчас овладеть им. Сквозь туман от потрясения он понял, что несколько недель чудом спасался от жестокой смерти, но каждый раз удары, предназначенные ему, поражали ни в чем не повинных людей, которые ждали от его семьи, что она поведет их за собой. «А теперь, когда мой отец в руках Эсабиана, а мы – у этих рифтеров, какова теперь моя роль?»

* * *

Омилов зажмурился, но слезы продолжали стекать по его щекам. Когда он наконец решил, что может открыть глаза, все продолжало расплываться перед ними, но – если не считать этих серо-голубых глаз Илары – лицо, склонившееся над ним, вполне могло принадлежать Геласаару, каким тот был тридцать лет назад, и на нем была все та же дружеская забота, смешанная с тревогой. И подобно Геласаару, Брендон не давал собственным чувствам проявляться до тех пор, пока для этого не настанет время, до тех пор, пока в его присутствии здесь не будет уже нужды. Омилов понял, что этот юноша будет сидеть здесь, держа его руку в своей, до тех пор, пока Омилов не успокоится хоть немного.

Эта мысль даже потрясла его. Он высвободил свою руку.

– Врача... – хрипло шепнул он. – Снотворного...

Дверь за спиной Брендона зашипела и отворилась. Вошел Монтроз с инъектором в руках.

– Пора отдохнуть, профессор, если вы не хотите остаться на год прикованным к этой постели.

Брендон встал со стула.

– Спокойной ночи, Себастьян. Я навещу вас сразу же, как вы почувствуете себя для этого достаточно хорошо.

Дверь за ним затворилась, и Омилов тяжело вздохнул. Монтроз убрал стул в переборку и ободряюще улыбнулся пациенту.

– Ну что, профессор, теперь я могу вас выключать?

Омилов сделал усталый жест пальцами.

– Случайный расчет... – слабо пробормотал он. Монтроз кивнул, улыбаясь одними глазами.