Читать книгу "Дочери Рима - Кейт Куинн"

— С каких это пор я стала шлюхой? — удивилась та.

— Тише, тише, — пытался успокоить Туллия Гай, но вместо этого стал очередной жертвой ее гнева.

— А ты! Все, с меня довольно. Не хочу тебя больше знать, тебя и всю твою опустившуюся семейку! — с этими словами она сорвала с пальца обручальное кольцо и, тяжело дыша, швырнула его Гаю под ноги. — Слышишь? Довольно!

Гай открыл рот и снова закрыл его. Лицо его залилось краской. Корнелия, не говоря ни слова, протянула ему кубок вина, который он осушил одним глотком.

— Что молчишь? — взвизгнула Туллия.

— Убирайся вон! — с яростью прошептал Гай и указал ей на дверь.

Кто-то хихикнул. Туллия обернулась, Лицо ее было багровым. В следующее мгновение весь триклиний разразился хохотом.

— О-о-о! — вновь взвыла Туллия и, развернувшись, опрометью бросилась вон. Оставалось только надеяться, что навсегда. Дед Лоллии смеялся. Диана хлопала в ладоши. Корнелия опустила голову на плечо мужу и тоже хохотала, пока из глаз не брызнули слезы.

— Эй, братец, — обратился к Гаю Друз, — выпей-ка еще.

— С удовольствием, — ответил тот и схватил целый графин.

Диана

К тому времени, когда Диана смогла уйти, уже почти стемнело. Пир, похоже, растянется до самой ночи, а Лоллия и ее вольноотпущенник успели куда-то улизнуть. Корнелия лежала, положив голову на колени Друзу. Муж поглаживал ее живот, пытаясь нащупать ребенка, который, если верить словам Корнелии, уже начал шевелиться в ее чреве. Когда Домициан со своей свитой покинул пир, астролог Несс каким-то чудом умудрился остаться и теперь направо и налево раздавал предсказания.

— Нет-нет, — усмехнулся он над розовой ладонью деда Лоллии, — не советую тебе вкладывать деньги в египетскую пшеницу, в следующем году Египет ждет страшное наводнение. А вот каррарский мрамор — совсем другое дело.

Остальные гости, которые еще держались на ногах, следовали примеру Гая, который, с тех пор как стал главой древнего и уважаемого рода Корнелиев, напился меньше других.

— Диана, — обратился он к племяннице, заметив, что та собралась уходить, и взмахнул кубком. — Ты такая хорошенькая, да-да, я всегда так считал. Это надо же управлять колесницей, как заправский возничий, и быть такой хорошенькой! Еще вина! Может, выпьешь еще кубок? — с этими словами он похлопал подушки рядом с собой. — Знаешь, а не взять ли мне тебя в жены? Надеюсь, ты не стала бы устраивать мне сцены и не набрасывалась бы на меня с кулаками? Что скажешь?

— Нет, — с улыбкой ответила Диана. — Хотя мне кажется, тебе и без меня везло с женами.

— Я позабочусь о нем, — расплылся в улыбке Друз, забирая из рук Гая кубок с вином. — А ты, если хочешь, можешь потихоньку улизнуть отсюда.

Когда Диана вышла их дома и забралась в паланкин, на улицах царило праздничное настроение. Из дверей буквально каждой таверны, пошатываясь, выходили на улицу пьяные. Повсюду, зажав в руках яркие ленты, бегали дети и бросали друг в друга монетки с изображением Януса. Ушедший год уже получил название — Год четырех императоров. Впрочем, кто поручится, что год новый не станет годом шести императоров или хотя бы трех. Или всего одного.

Император Веспасиан в эти часы наверняка возвращался к себе во дворец, где должен был состояться праздничный пир, такой же усталый и довольный, как и любой победитель после забега колесниц в Большом цирке. Новому императору Диана желала только хорошего. Он вошел в город вслед за своими вымуштрованными легионами в боевых доспехах, сидевших на нем как вторая кожа. Вернее, въехал, собственноручно управляя колесницей, что Диана тотчас оценила по достоинству. Его румяное лицо уже было ей хорошо знакомо — она каждый день видела его в мраморе на рабочем столе отца, когда тот работал над императорским бюстом резцом, старательно добиваясь абсолютного сходства.

— Все еще трудишься? — спросила она отца после парада. Бюсты Гальбы, Отона и Вителлия он изготовил гораздо быстрее.

— Да, с этим не хотелось бы торопиться, — ответил Парис, работая резцом по мрамору. — Если понадобится, я готов работать над ним годы. Потому что этот император будет править долго.

— Почему ты так считаешь? — Диана уселась на край верстака и принялась болтать ногами.

— А ты посмотри на его лицо. В нем чувствуется юмор, а императору без юмора никак нельзя. — Парис задумался. — И еще без преданных легионов.

— Ну, если ты так говоришь.

На мгновение ей стало жаль толстого, пьяного, общительного Вителлия, который до безумия любил своих «синих»… впрочем, сегодня он бы наверняка расстроился, увидев, как ее четверка выиграла семь забегов из восьми, а его любимые «синие» все восемь раз пришли последними. А все потому, что чистокровные лошади погибли во время беспорядков и теперь «синим» приходилось довольствоваться жалкими старыми клячами. Всякий раз думая об этом, Диана не могла сдержать усмешки.

Спустя час паланкин покачнулся и замер на месте. Диана ступила на мостовую. Ее медальоны тотчас вспыхнули, поймав последние лучи заходящего солнца. После ее победы в Большом цирке фракция «красных» выпустила медальон в ее честь — ее лицо в профиль и дата одержанной победы. Но этот медальон она никогда не надела бы. Этот медальон гордо красовался над ее кроватью, рядом с пальмовой ветвью победительницы.

— Наверно, тебе просто неинтересно наблюдать гонки колесниц, — дразнили ее кузины. — После того, как ты сама выиграла гонку.

Впрочем, откуда им было знать?

— О нет! — спокойно ответила Диана. Да, однажды она привела свою четверку к победе, и с нее было достаточно этого раза. Теперь никто не смеялся над ней, когда она, в шелковом платье, шла по грязному полу конюшни, никто не кидал в ее сторону презрительных взглядов, когда ее гнедые нежно тыкались бархатными носами ей в ладони, как будто говоря, помнишь, как мы вместе летели к победе? На стене спальни висела засохшая пальмовая ветвь. Она была колесничим. И хотя ее гнедые пробегут еще не одну сотню забегов, ни с каким другим возницей они не сделают того, что сделали ради нее. Так лошади бегут всего раз в жизни, самое большое — два. Диана улыбнулась, вспомнив, как они, управляемые ее рукой, летели по улицам Рима по время декабрьских беспорядков. Возможно, она действительно провела их через два забега. И Несс в конечном итоге прав.

Да, но что теперь?

Подоткнув за пояс подол платья, она проделала путь вверх по склону холма к дому Ллина и машинально прошла к конюшне. Обычно к этому часу он готовил лошадей к ночному отдыху, но сегодня она почему-то не застала его в конюшне.

— Ллин! — окликнула она его и, заслонив глаза от косых солнечных лучей, вышла во двор. Затем бросила взгляд в сторону ограды, на которой он любил сидеть, задумчиво глядя на запад, в сторону родной Британии. Но сегодня его не было и там.

Тогда Диана направилась к дому и, заглянув внутрь, позвала снова. Ответа не последовало. Она на минуту заколебалась, имеет ли она право нарушать кельтские законы гостеприимства, однако в конечном итоге решилась войти. Дом оказался довольно просторным, с колоннами, не блещущий порядком, однако по-своему уютный. У входа на Диану вопросительно подняла голову черная собачонка, однако тотчас снова уткнулась носом в лапы.