Читать книгу "Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - Евгений Чепкасов"

– Наших не трогай, – отрезала Велина. – А с вашими я поговорю.

На следующий день в половине первого, как и было условлено, она оказалась на церковном дворе. Было пасмурно и грязно, вчерашний снег полностью растаял, орали грачи, народ выходил из церкви. Гена тоже вышел, троекратно перекрестился на двери и заозирался по сторонам. Было в его виде что-то неприятно-суетливое, Вале даже захотелось уйти, а когда он ее заметил и обрадовался радостью охотника, ей еще сильнее захотелось уйти. Но нельзя, нельзя: она возвещательница, у нее служение…

– Отец Димитрий сейчас выйдет, он переоблачается, глухонемой ждет его, – взволнованно сказал Гена.

– А как его зовут?

– Отец Димитрий.

– Глухонемого.

– Не знаю. То есть мне отец Димитрий говорил, но я уже забыл.

– Не важно, сама спрошу. А он один? Ты говорил, у него жена есть…

– Я ее уже примерно месяц не видел, она была беременная.

– Понятно.

Валя чувствовала в себе то же охотничье предвкушение, которое она распознала в Гене и которое в Гене ей очень не понравилось. Но теперь это не важно, пусть себе охотится; главное, чтобы до времени не догадался.

«Красивая и себе на уме», – подумал отец Димитрий, подходя к девушке вместе со своим глухонемым духовным чадом. Благословения она, естественно, не спросила, и священник мысленно попросил Господа о вразумлении – и себя, и ее, и Гены, и раба Божия Анатолия – всех вразуми, Господи! Девушка рассказала о питерской общине глухонемых при университетской церкви. Университетская церковь! В нашей глуши о таком только мечтать, почти так же фантастично звучит, как литургия для глухонемых…

– Ну а если Господь сотворит чудо, и наберется община, и будет получено благословение, смогли бы вы…

Нет. Естественно. Зачем же она тогда пришла – только из-за Гены? Очень оживленно, эмоционально беседует с Анатолием, жестикулируя и что-то беззвучно проговаривая. Анатолий что-то отвечает ей столь же беззвучно и размашисто. Сначала он выглядит удивленным, потом сердитым, наконец требует ручку и бумагу – это очень простой жест, отец Димитрий не знает, таков ли он в языке глухонемых, но в общении духовного чада с духовным отцом он таков.

Сильно нажимая на бумагу, Анатолий написал: «Почему Христос не Бог? Почему Он архангел Михаил? Почему у человека нет бессмертной души? Эта девушка сумасшедшая?»

«Духовно больная, сектантка, – ответил священник ниже. – Она сказала тебе ложь, но она верит в эту ложь. Помолись о заблудшей Валентине».

Анатолий прочитал, улыбнулся и кивнул, соглашаясь, а затем что-то беззвучно прошептал и крепко перекрестился.

– О чем вы говорите? – беспокойно спросил Гена.

Отец Димитрий подал ему листок.

– Ты… Как тебе не стыдно?! – воскликнул Валерьев, гневно глядя на Велину.

– Гена, будь терпелив, – мягко сказал батюшка.

– Да пошла она в задницу – терпеть ее!..

Валя развернулась и быстро пошла прочь с церковного двора. Гена мгновенно кинулся в погоню, и бежал очень долго, и наконец догнал, и извинился, и долго упрашивал, и в конце концов упросил вернуться, ведь отец Димитрий очень добрый и мудрый и он сможет объяснить, что православную Церковь насадил Христос, что она апостольская, что… На самом деле Гена остался стоять, где стоял, а Валя ушла, куда шла. Глухонемой, имени которого Валерьев так и не вспомнил, тоже ушел куда-то, и тогда юноша спросил:

– Что мне делать с Валей?

– О женитьбе уже думал?

– Да.

– Что же тебя смущает? Неверующий муж освящается женой верующей, и жена неверующая освящается мужем верующим.

– А на том свете разберемся, чья вера была истинной, – горько усмехнулся Гена. – Беспроигрышный вариант. Только во времена апостола Павла и вера была посильней, и христиане редко до старости доживали.

– Думаешь, не справишься? – спросил отец Димитрий с понимающей улыбкой. – Ты умен. Обычно так и бывает: при союзе высшего и низшего высшее подавляется. Но есть и противоположные примеры.

– Видите ли, отец Димитрий, – медленно и с прохладной самоиронией произнес юноша. – Она ведь мне не как жена нужна. Вот в чем фокус. Она мне нужна как переводчица литургии для глухонемых. Я это понял только что, а она почувствовала чуть раньше.

– А-а… – протянул священник. – Ну, тогда и говорить не о чем.

Это «а-а» прозвучало в устах батюшки как-то уж очень простодушно, и Гена улыбнулся, и была в его улыбке спокойная светлая грустинка.

– Меня еще мама волнует.

– А что с ней такое?

– Грипп, уже почти выздоровела, но не в этом дело.

– А в чем?

– Она выгнала свое эзотерическое общество из детского сада и сразу же заболела. Я же вам рассказывал про нее – коллекционерша дипломов о высшем оккультном образовании, этакая дипломированная ведьма…

– Нельзя так о матери.

– Простите. В общем, выгнала она их по эгоистическим причинам, но получилось хорошо. И теперь она на распутье: туда вернуться не может, потому что выгнала, и к Церкви тоже прилепиться не может, потому что дипломов жалко. Вы бы поговорили с ней, подтолкнули…

– Господь ее и так уже подтолкнул. Тут главное не толчки, а просто не мешать. Если же ты ее ведьмой называть будешь, то ведьма и получится. Молись о ней покрепче, а когда у нее вопросы появятся, отвечай правильно. Если она пойдет куда надо, у нее почти наверняка начнутся проблемы со здоровьем и прочие искушения. Тогда скажи ей про соборование и зови меня, если она согласится. Мой телефон у тебя есть.

– Спаси Бог. Попробую.

– С Богом!

Когда Гена вернулся домой, его встретил телефонный звонок. Звонил Степа.

– Прости меня, Гена, – сказал он.

– За что? – Валерьев и впрямь не сразу сообразил.

– За игру, за то, что я втянул тебя в это.

– Бог простит, и ты меня прости. Я ведь тоже только в конце догадался, я сам вас спровоцировал…

– Но если мы все в конце концов догадались, то почему же так получилось? Я вот этого никак не пойму.

– Наверное, стереотип сработал. А может быть, просто аудитория нехорошая и невидимых советчиков было много.

– Ты серьезно веришь в чертей?

– Верю.

– Я тоже, с некоторых пор… Еще раз прости – и меня, и всех нас.

– Бог простит, и я вас прощаю. Да не переживай ты так! Бесы намного опытнее нас. Ну, попались мы, ну и что теперь – вешаться?

Степа положил трубку.

Глава двадцать шестая

Желтое – черное

Светофоры глупые