Читать книгу "Первичный крик - Артур Янов"

Я не верю, что что в человеке генетически запрограммированы гомосексуальные наклонности. Если бы это было верно, то у излеченных больных, тем не менее, сохранялись бы гомосексуальные влечения и потребности, чего мы не наблюдаем на деле. Пациенты, страдавшие прежде скрытой или явной гомосексуальностью, пройдя курс первичной терапии, говорят, что у них исчезли гомосексуальные привязанности, фантазии и сновидения. Если принять во внимание, насколько конгруэнтны друг другу мужские и женские половые органы, то представляется, что здоровые индивиды должны быть исключительно гетеросексуальными. Если к тому же принять во внимание,

что половые отношения между мужчинами и женщинами являются сутью жизни и условием ее существования, то становится трудно логически обосновать необходимость бисексуальности.

Один мой пациент так рассказывал о своих переживаниях: «На работе я сексуально возбуждался от вида работающих парней. Если кто‑то из них наклонялся, я не мог оторвать взгляд от его задницы. Стоя перед шефом, я едва понимал, что он говорит, так как пристально смотрел на его губы и думал, как приятно было бы их целовать. Я думал тогда, что каждый человек в душе немного гомосексуалист, и поэтому старался отбросить такие мысли и чувства и сосредоточиться на девушках». Этот человек испытывал неудовлетворенную в детстве потребность в том, чтобы отец целовал его и держал на руках. Пациент не осознавал свою потребность, так как ненавидел отца, оставившего семью, когда ребенку было десять лет. Можно сказать, что скрываемые гомосексуальные потребности этого человека были наиболее реальной частью его личности, а гетеросексуальное поведение — наименее реальным, поскольку больной лишь притворялся, что его не интересуют мужчины. То, что латентно тлеет в душе невротика — суть его неудовлетворенные потребности и нереализованные чувства. Если невротик целиком и полностью прочувствует и переживет их, то они перестанут существовать — латентно или явно.

Если, к примеру, юная девушка была в раннем детстве лишена теплоты и ласки со стороны матери, то мы можем с уверенностью говорить, что она испытывает скрытую потребность в женской любви. Если позже какая‑то женщина соблазнит ее своим теплым отношением или ласками, то скрытая склонность проявится реальным патологическим поведением. Разница между скрытой (латентной) и явной гомосексуальностью, таким образом, заключается во внешнем образе действий, а не в природе потребности. Откровенному поведению многих скрытых гомосексуалистов мешают страх, опасность остракизма со стороны окружающих, религиозные верования и т. д. Возможно также, что никто, например, не соблазнит девушку, обладающую скрытыми гомосексуальными наклонностями. В этом случае, они так и останутся скрытыми. Иногда эти скрытые

тенденции и наклонности осознаются; в иных случаях они остаются совершенно неизвестными их носителю, и он разыгрывает свою скрытую ориентацию, вместо того, чтобы ее почувствовать. Если социальное окружение человека активно и непримиримо не приемлет гомосексуальность, что мы наблюдаем в глубоко религиозных семьях, то латентная наклонность, скорее всего, не будет осознана больным. Потребность останется погребенной в глубинах подсознания, вызывая напряжение.

Эта концепция скрытой гомосексуальности может оказаться важной для понимания сущности наркотической зависимости и алкоголизма, так как у людей страдающих этими видами зависимости очень распространена скрытая гомосексуальность. Желание снять напряжение каким‑либо физическим средством, например, алкоголем, представляется неизбежным для людей, пытающихся отрицать свои гомосексуальные наклонности. Явный гомосексуалист, по крайней мере, просто отдается своим явным желаниям, и время от времени находит то, что называет любовью. В этом смысле он прямо и честно признает и осуществляет свою нереальность. Алкоголик и наркоман вынужден платить высокую цену за отказ признавать и осознавать какие бы то ни было чувства. Потребность в каком‑то суррогате любви со стороны представителя того же пола может быть у скрытого гомосексуалиста такой же сильной, как и у гомосексуалиста явного. Отказ признать наклонность ничуть не меняет ее интенсивность. Например, женщина, о которой я упомянул выше, женщина с неудовлетворенной потребностью в материнской любви, может найти себя в женском клубе, в клубе верховой езды, будет заводить задушевных подруг или сильно пить, и так и не осознает свою потребность.

Парадокс мужского алкоголизма заключается в том, что он часто используется пьющим человеком как мера мужественности. Пьяница часто маскирует свою потребность до такой степени, что вообще перестает «чувствовать боль». То есть, дело может дойти до того, что страх исчезает, и человек может, наконец, без опаски сделать то, что ему давно хотелось — обнять и поцеловать мужчину.

Можно сказать, что решающая разница между скрытым и явным гомосексуалистом заключается в том, что скрытый го

мосексуалист после многолетнего промывания мозгов вынужден внешне поступать как мужчина (или женщина, если речь идет о лесбиянке). Скрытый гомосексуалист следует идеям, которые насколько это возможно, отвлекают его от его истинных наклонностей и ощущений. Он вынужден поверить в ложь, в которой ему приходится жить. Но не существует способа вытеснить из головы чувства, как это можно сделать с ментальными идеями. Несмотря на то, что алкоголик искренне полагает, что ему не нужны ни объятия, ни поцелуи, ни ласки, зато он чувствует необходимость высасывать теплоту отношений из бутылки, и он делает это до тех пор, пока не развязывается тугой узел, в который стянуты его кишки, и он на несколько мгновений не ощутит так необходимое ему тепло. Вечер за вечером алкоголик уходит из дома и спешит в пункт душевного обезболивания (в бар), так и не осознав, что ходит туда лечить первичную боль. Но лишить алкоголика даже такого символического поведения — это значит усугубить его невроз.

Думаю, что если бы мы могли осознать скрытые наклонности и понять их истинную природу — то есть осознать и прочувствовать потребность в родительской любви, а не думать о наклонностях, как о странных извращениях — то, возможно, мы нашли бы способ решить многие социальные проблемы, которые ныне преследуют нас как чума.

Обсуждение

Думаю, что очень важно рассматривать отклонения в половом поведении как часть целостного невроза, а не как некую оторванную от личности странную причуду. Поэтому я считаю, что нет и не может быть особого специалиста, который лечит исключительно гомосексуальность, точно также как нет нужды в особых специалистах, которые лечили бы какие‑то отдельные формы и способы бегства от первичной боли. Лечение гомосексуальности не заключается в том, чтобы научить больного или больную мужскому или женскому поведению. Мне кажется, что цель психотерапии — сделать так, чтобы пациент начал вести себя реально. Возможно, мы просто прибегали к

выделению категорий и созданию абстракций, не замечая, что речь идет о людях, просто нашедших свой способ защиты от первичной боли.

Многие гомосексуалисты не обращаются за помощью к психотерапевтам, отчасти потому, что мы, профессионалы, склонны считать эту патологию, по большей части, неизлечимой, словно речь идет о какой‑то особой болезни, излечение которой требует особых методов, каковыми мы не располагаем. Я же не считаю гомосексуальность чем‑то принципиально отличным от других неврозов, за исключением того, что эта патология тяжелее всякой другой невротической патологии. Вывод напрашивается сам собой — если мы в состоянии излечивать неврозы каких‑то типов, то мы можем излечивать и все прочие неврозы.