Читать книгу "Управляемая демократия. Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий"

Среди других идей, предложенных экспертами команды Путина в качестве экономической программы на новый срок, следует отметить возврат к обслуживанию бюджета частными банками (подобную практику после дефолта пресекло правительство Примакова). Социальный налог, выплачиваемый работодателями, сочли нужным сократить. Потери бюджета планировалось возместить за счет увеличения подоходного налога, собираемого с трудящихся (при этом о возврате к прогрессивному налогообложению речь не шла, а потому богатые могли спать спокойно). Подготовлены были проекты реформы образования и здравоохранения, призванные окончательно открыть их для рыночных отношений. Особенно жестокие меры запланированы в области медицины: речь зашла об уничтожении всей системы бесплатных детских поликлиник, женских консультаций и т. д. Отложенная на некоторое время жилищно-коммунальная реформа снова возвращалась в повестку дня. На этот же период было намечено вступление России во Всемирную торговую организацию. Короче, экономическая программа второго президентского срока Путина точно соответствовала идеалам неолиберализма.

Такой поворот вполне закономерен. После того, как большая часть промышленности была приватизирована, единственная возможность для экспансии капитала сохранялась за счет открытия для рыночной эксплуатации тех сторон жизни общества, которые до сих пор были от нее защищены. Понятно, что такая политика ни в одной стране мира не вызывает восторга у населения. Но именно потому государство становилось все более жестким и авторитарным. При этом ответственность за «непопулярные меры» должна была ложиться на правительство, а стабильность системы обеспечивал «всенародный лидер», стоящий как бы над схваткой.

Беда в том, что правительство не готово было выполнить отводимую ему роль. Не дожидаясь президентских выборов, назначенных на 14 марта, Путин 24 февраля 2004 г. уволил премьер-министра Михаила Касьянова.

Отставку Касьянова ожидали практически с момента его назначения на пост главы правительства в январе 2000 г. Его называли «техническим премьером», ему прочили два-три месяца работы. Про него точно знали, что, не будучи членом команды нового президента, он долго на своей должности не протянет. В итоге Касьянов «протянул» почти весь первый президентский срок Путина. Уход премьера произошел в тот момент, когда этого менее всего ждали: ведь после выборов по конституции все равно правительство должно было подать в отставку. Официальные объяснения президента звучали путано и невразумительно.

Президент говорил, что назначая нового премьера еще до выборов, он стремится дать сигнал обществу и показать каким будет курс власти после 14 марта. Граждан России такое поведение лидера только запутывало, тем более что процесс реорганизации правительства требовал нескольких месяцев. Однако «сигнал» президента был адресован не населению страны, а деловым кругам и западным инвесторам, которые должны были твердо знать, что конфликт с олигархами и подавление оппозиции не только не могут поколебать либеральную направленность экономического курса, но напротив, усилят ее. От того, насколько убедительными будут в данном вопросе аргументы власти, зависела поддержка деловыми кругами результатов выборов. В таких условиях президент действительно не мог откладывать реорганизацию кабинета министров до весны.

Правительство Касьянова критиковали за пассивность, бездеятельность, за стремление «почивать на лаврах», пользуясь высокими ценами на нефть и пожиная плоды успехов, достигнутых за восемь месяцев премьерства Примакова. В преддверии второго президентского срока Путин дает понять, что пассивности больше не потерпит, начинается время активных действий.

Между тем именно пассивность, вялость и нежелание принимать решения, возможно, сделали Касьянова самым успешным премьер-министром постсоветской России. Его упрекали — в сущности, справедливо — в том, что он не использовал благоприятной конъюнктуры 2000—2002 гг. для структурных преобразований и решения долгосрочных проблем. Но дело в том, что под «структурными реформами» у нас понимают вовсе не меры, направленные на расширение внутреннего рынка, поддержку промышленности, повышение жизненного уровня, восстановление рушащейся инфраструктуры или инвестиции в образование и науку. Требуя «структурных реформ» отечественная элита имела в виду снижение налогового бремени для собственников, приватизацию и расчленение остатков общественного сектора, ликвидацию бесплатной медицины и выселение из квартир людей, не способных платить «коммерческие» коммунальные тарифы. Население смотрело на подобные планы с нескрываемым ужасом, зная по собственному опыту, что ничем хорошим такие эксперименты не кончаются.

Касьянов инстинктивно сознавал то же самое. Он не был идейным противником неолиберализма. Просто, будучи человеком осторожным и не склонным к авантюрам, он жил в московском Белом доме по принципу: «Не тронь лиха, пока лежит тихо». Зачем рисковать, если все идет нормально? В этом премьер-министр был похож на огромную массу своих сограждан, измученных потрясениями 1990-х гг., когда слова «реформа» и «беда» стали синонимами.

В правительстве шла непрерывная борьба между прагматиками и очередной «командой реформаторов», возглавляемой, как теперь положено, выходцами из Ленинграда — Германом Грефом (Министерство экономического развития) и Алексеем Кудриным (Министерство финансов). Амбициозный «план Грефа», торжественно провозглашенный в начале царствования Путина, был фактически похоронен в правительстве. Не реагировал Касьянов и на призывы Путина принять решительные меры для удвоения валового внутреннего продукта. Не вдохновила его идея президентского советника Андрея Илларионова за десяток лет догнать и перегнать Португалию. Прагматики понимали, что всевозможные «большие скачки», «модернизационные рывки» и «решительные меры» обернутся чередой катастроф, которые в лучшем случае приведут к крушению правительства, а в худшем — дестабилизируют страну.

НАЧАЛО «НЕОБХОДИМЫХ РЕФОРМ»

Будучи занятым борьбой с политическими недругами, на саботаж правительства Путин смотрел сквозь пальцы. В некотором смысле «торможение реформ» было ему даже выгодно: пока исход политической борьбы оставался неясен, желательно было свести к минимуму риски в экономике. Но к концу 2003 г. ситуация радикально изменилась: недоброжелатели президента повержены, оппозиция сведена к политическому ничтожеству, недовольные олигархи изгнаны или «доведены до цугундера», а остальные крупные предприниматели должным образом выдрессированы.

Лидеры бизнеса теперь твердо знали, что прямое вмешательство в политику недопустимо. Что, кстати, соответствует теориям либеральной политэкономии. В свою очередь государство, в соответствии с теми же теориями, обещало удалить все препятствия для развития свободного рынка, свести к минимуму перераспределение доходов и отдать на милость частному сектору любую отрасль, в которой предприниматели пожелают извлекать прибыль. Президент отводит себе лишь почетную роль «ночного сторожа». То есть главы репрессивного аппарата, каковым он и является — по должности и по призванию.

Путь к этой либеральной идиллии лежал через новую волну неолиберальных мер. Однако неожиданным препятствием на этом пути оказалось само правительство, не желавшее провоцировать новый социальный кризис в собственной стране. Газета «Ведомости» отмечала, что «многие важнейшие законопроекты — от поправок в Налоговый кодекс до нового Лесного кодекса — буксовали именно с подачи Касьянова». Осторожный премьер не испытывал большого восторга по поводу проектов, предлагавшихся неолибералами из окружения президента. На протяжении четырех лет он успешно блокировал планы Германа Грефа и его команды. В 2004 г. ситуация изменилась. Когда правительство отправило на доработку очередной проект налоговой реформы, согласованный с администрацией, «чаша терпения президента переполнилась»[340].