Читать книгу "Боль - Ольга Богуславская"

Врачи "скорой", которая прибыла на улицу Жуковского в 5 часов 40 минут, сказали, что Оксана мертва.

Да, ещё Наталья Андреевна Бонч-Бруевич хотела узнать адрес Бутыриных, чтобы приехать и помочь.

Станислава Альбиновна сквозь туман не доходивших до неё слов так и не поняла, чем именно помочь. Деньгами?

Третьего апреля утром в морге Бутыриным выдали справку, в которой значилось, что Оксана умерла от острой сердечной недостаточности. Попросили, чтобы к ним вышел врач, который только что делал вскрытие. Зачем? Последовал уже знакомый ответ "нет". Однако Станислава Альбиновна и Григорий Николаевич не уходили, и минут двадцать-тридцать спустя, то есть приблизительно в начале двенадцатого, к ним вышла доктор Богачева.

Первые слова Богачевой: "Что вы можете сказать о девочке?"

Бутырины могли сказать о своей дочери много, однако сейчас им казалось уместней, чтобы говорил врач. Тем более что вскрытие было окончено считанные минуты назад.

- Девочка чистая, - сказала доктор Богачева, - только немного увеличено сердце. Чем болела?

Когда Оксане было 2 года, она перенесла скарлатину. Потом было осложнение, функциональные шумы в сердце. Больше ничего заслуживающего внимания врача. Поскольку слова дежурной "она у вас наркоманка" не давали покоя, спросили и об этом. Последовал ответ: у неё есть один синячок на руке, но трудно сказать, укол это или синяк. Больше ни на какие вопросы доктор Богачева не отвечала. Сказала, что можно хоронить, а все остальные вопросы - к милиции.

Вечером этого дня Григорий Николаевич позвонил в милицию участковому Чернийчуку. Григорий Николаевич хотел отнести в милицию Оксанину записную книжку. Она ведь нужна для работы, там телефоны и адреса знакомых. Оказалось, не нужна. Все ясно, бытовая смерть, и встречаться с родителями незачем, разве что после похорон.

Отравленные марки

Интересные слова - бытовая смерть. Звучит, конечно, неприятно, особенно для родителей, но зато сразу понятно все, что важно для работы милиции. Странно, что Бутырины сразу не догадались, что смерть Оксаны милицию не заинтересует, как не интересует её теперь разбитое стекло в подъезде. Дело житейское.

Мы, конечно, народ привычный, - и зубы лечить, и сапоги покупать, и путевки в дом отдыха, где в комнате не воняет из туалета, - все знаем, что надо делать по знакомству. Всю жизнь так делали. Но вот чтобы дело уголовное заводить по той же схеме - это не всякий знает, а только тот, у кого случилось несчастье. И дело не в том, что профессор Бутырин, буржуй в очках и шляпе, звякнул кому надо и колесо закрутилось, а в том, что, пока он не поднял на ноги всех знакомых своих знакомых, никому и в голову не пришло заводить уголовное дело по факту смерти 17-летней Оксаны при невыясненных обстоятельствах в чужой квартире.

Немногочисленные бумаги, сопровождающие эту бытовую историю, были переданы из милиции в Басманную прокуратуру, и 4 апреля было возбуждено уголовное дело.

Пятого апреля впервые были допрошены Наталья Андреевна и Андрей Бонч-Бруевичи. Андрей сообщил следователю, что обо всем случившемся он узнал от своего друга Михаила Мещерякова. А дело в том, что 31 марта отец выгнал из дома его сожительницу Анну С. На этой почве в квартире на улице Жуковского и произошла ссора, и 1 апреля около полудня Андрей ушел из дома. До 5-го он дома не появлялся - все это время он был у Мещерякова и пил. 2 апреля звонила его мать, но Андрей не стал с ней разговаривать. На другой день она позвонила снова и рассказала Михаилу о том, что у них в квартире умерла девушка. Мещеряков поехал в милицию, узнал, что произошло, и там следователь попросил передать Андрею, чтобы он явился для беседы.

Андрей явился...

Из протокола допроса свидетеля Грушина Николая Гавриловича, врача центральной подстанции "Скорой помощи":

"На центральной подстанции я работаю с 1970 года, в специализированной токсикологической бригаде - с 1972 года.

Второго апреля я находился на дежурстве вместе с фельдшером Косоруковым и Дашковым... Нашей бригаде через диспетчера был передан вызов... поводом для вызова записано отравление наркотиком. Я хорошо помню этот выезд. Мы зашли в нужную нам квартиру. Там находились мужчина и женщина. Женщина провела нас в комнату, расположенную прямо напротив входной двери в квартиру. Там стоял большой стол овальной формы, около которого, ближе к окну, головой к нему на спине лежала молодая женщина. Одета она была в джинсы и ещё во что-то, сейчас не помню. На лице и на одежде у неё были следы рвоты... Я осмотрел девушку и констатировал её смерть. Никаких видимых телесных повреждений, кроме следов укола иглой на локтевом сгибе, я не заметил. В ходе осмотра я обнажил грудь и спину девушки, ниже пояса я её не раздевал. ...Лично мне данная ситуация со смертью девушки до сих пор кажется непонятной, так как было очень странно, если судить по пояснениям хозяйки квартиры, что пришедшая своими ногами молодая здоровая девушка вдруг умирает. Я просмотрел вещи девушки в её сумке... Была ли в сумке записная книжка, я не помню, но было что-то, кроме зачетки, что содержало листы бумаги, формат этого предмета был маленький, типа записной книжки, в этом предмете я нашел два кусочка бумаги типа марки, размером примерно 0,5х0,8 см. Я обратил на эти марки внимание, так как в настоящее время на таких марках часто переправляют наркотики, одна марка - одна доза... Когда мы осмотрели вещи, то в квартире уже были сотрудники милиции, у которых и остались вещи умершей..."

Допрос Грушина - документ в высшей степени любопытный. В нем одни загадки.

Начинаются они с самого момента вызова. Диспетчер записал адрес Бонч-Бруевичей, фамилию Оксаны, причина вызова - отравление наркотиком, а в графе "кто вызывает" - написано "соседи".

Наталья Андреева категорически настаивает, что это она вызвала "скорую", но причину вызова не называла, поскольку сама не знала и до сих пор не знает, как и отчего умерла Оксана.

Любопытно. Кто же первый произнес слово "наркотики"?

Доктор Грушин работает на "скорой" с незапамятных времен. Он сам пишет, что рассказ хозяйки квартиры о смерти девушки показался ему странным. Как же могло случиться, что он осмотрел Оксану наполовину, до пояса? Ему ли не знать, что в случае чего (а ведь ему самому кажется это "чего") его описание трупа просто не имеет цены, ведь он увидел её первым...

Следующий вопрос: что Грушин сделал с марками? Он передал их сотрудника милиции, обратил их внимание на этот весьма специфический предмет? Да и где сами марки? Не передал, не обратил. Марок нет. Они исчезли.

И, наконец, главное. Грушин утверждает, что Оксана была в брюках и свитере. А прибывшие по вызову врачей сотрудники милиции утверждают, что Оксана была в пальто. Как это понимать?

Протокол допроса оперуполномоченного Силакова: "Примерно в 5 часов 2 апреля я от дежурного получил сообщение о том, что в квартире по адресу... находится труп, в связи с чем я вместе с группой немедленного реагирования в составе милиционера Шелухина, водителя Горбаньчука и инспектора службы или Капелькина, или Кундаева выехал по указанному адресу. Вместе со мной в квартиру вошел Шелухин... В квартире кроме хозяйки находилась и какая-то женщина, её я записал понятой при осмотре. Как сказала хозяйка, эта женщина приходится ей родственницей и приехала в гости... Я заходил не во все помещения квартиры, а только на кухню, в комнату, где был труп, а также в комнату, где находилась бабушка (всего комнат в квартире пять. - О.Б.)... Труп лежал на спине, спереди слева на одежде были рвотные массы... Врачи сказали, что девушка мертва, признаков насильственной смерти нет. Когда наступила смерть девушки, врачи, кажется, не говорили... Потом я произвел осмотр трупа, в ходе которого визуально осмотрел труп, не переворачивал его, не увидел никаких признаков насильственной смерти, также я приподнял голову от пола, осмотрел затылочную часть, никаких повреждений не обнаружил. Я труп не раздевал, кожные покровы не смотрел. Можно сказать, я доверился заключению врачей "скорой помощи", которые не сообщили о признаках насильственной смерти. Карманы трупа я не осматривал..."