Читать книгу "Колдун - Ольга Григорьева"

– Старый дурак! Чего полез?!

Рамин приподнял к нему грязное от земли лицо:

– Я не знаю твоих темных мыслей, колдун, но ты убил нарочитого. Ты убил честь и преданность Руси…

«А ведь он прав», – внезапно осенило Егошу. Не умом – духом он почуял правоту старика.

Приподняв сотника, он подволок того к лежащему ничком Варяжко. Из-под расколотой головы нарочитого набежала уже приличная лужа крови и, смешавшись с грязью, окружила его запрокинутое к небу бледное лицо красновато-бурым влажным пятном. Прижавшись ухом к груди нарочитого, Егоша уловил едва слышное биение сердца. Жизнь еще не покинула Варяжко. «Убей, убей, убей», – ныло внутри Егоши, и, еле сдерживая принуждающую его к убийству силу, болотник встал на ноги. Он не хотел убивать нарочитого. Как бы они не вздорили, Варяжко всегда отличался от остальных Егошиных обидчиков. Он никогда и никого не предавал. Конечно, Егоша мог загубить его ясную, словно утренняя роса, душу, но зачем? Ради прихоти? И Настена его любила… Может, отпустить?..

Задумавшись, болотник оперся подбородком на посох. Чувствуя, что решается судьба ставшего ему почти кровным братом Варяжко, Рамин замер, боясь шевельнуться. А вот ничего не подозревающий Варяжко пошевелился. Его тело дрогнуло в том последнем усилии, к которому принуждает умирающего уходящая жизнь. Распахнув глаза, нарочитый увидел склоненное над ним лицо Выродка. Колдун задумчиво глядел на него зелеными печальными глазами, и, внезапно ощутив странную общность с усталым нежитем, Варяжко простил ему все обиды и горе.

– Живи… – прошептал он, а затем, вспомнив о предательстве Блуда, забился в агонии. Выродка он мог простить – болотник никогда не был ему понятен и жил в совсем ином мире, – но Блуда!.. Даже умирая, Ярополк считал Варяжко предателем. Это знание он унес в светлый ирий, и простить воеводе такое зло нарочитый не мог.

Хрипя, он попытался сказать все это склонившемуся над ним Рамину, но не сумел – кровь хлынула ему в горло, наполнила рот сладкой тягучей жижей. Захлебываясь ею, Варяжко сглотнул и вновь провалился во тьму. Он и не подозревал, что дарованное им колдуну прощение спасет его собственную жизнь. Да и кто подозревал? Однако это едва слышное слово ударило болотника в самое сердце. Переживая незнакомую, сладкую боль, он застыл. Неужели Полева оказалась права и в прощении – жизнь? Голос, повелевающий убить нарочитого, задохнулся от одного-единственного прощающего слова! И это чудо случилось с ним не впервые! Егоша вспомнил Медвежий Угол. Спасая других, он сам выжил… Полева… Крестик в маленькой ладони… Впервые за долгие годы Егоше захотелось заплакать. Однако он уже забыл нехитрую науку слез. Зато научился кое-чему другому. Сил на задуманное требовалось немало, а запас их был весьма скуден, но все же стоило попытаться…

Отшвырнув Рамина от хрипящего Варяжко, болотник выпрямился, сдавил руками посох. Оставленные Сиромой шрамы на его щеке заполыхали пожаром, боль охватила все тело, но разве эта боль могла сравниться с той, что принесло ему коротенькое, вылетевшее из уст умирающего слово?! Застонав, болотник закусил губу, перешагнул через пелену боли и страха и вдруг увидел их.

Две прозрачные, белесые фигуры сидели на корточках возле нарочитого и длинными, похожими на змей пальцами лезли в его распахнутый рот. Одна вытягивала из его горла тонкую светящуюся нить, а другая, подхихикивая, сматывала ее в клубок.

– Бросьте работу, навьи! – резко велел им Егоша. Белые фигуры вскинулись, остановились. Та, что вытягивала из горла Варяжко соединяющую нарочитого с миром живых нить, скользнула к колдуну:

– Зачем ты пришел? – зашипела она. – Он наш. Щека Егоши задергалась, возвращая его назад, чей-то чужой голос прорвался сквозь время и, дотянувшись до края кромки, где он стоял, сминая душу, рванул болотника вниз. Упершись посохом в тело Варяжко, колдун отчаянным усилием заставил себя остаться.

– Он мой! – рыкнул на осмелевшую навью.

– Ты! – Извиваясь белесым туманом, та пошла по фугу, завихрилась вьюжным холодом. – Ты всего лишь зелая! И ты нам не указ!

– Нет, сестра. – Другая навья опустила клубок на землю, и, потихоньку разворачиваясь, он стал разматываться, и нить заскользила обратно, в человеческое тело. – Он убил Белую… Теперь он – колдун. Да еще и верящий в нового Бога. Ты слышала о новом Боге, сестра? Говорят, он скоро будет здесь…

Егоша не шевелился. Первая навья задумалась и, растекаясь вокруг Егоши, заколыхалась туманом. Видать, желала сама убедиться, что слова сестрицы – правда. А убедившись, молча отступила.

– Оставьте его мне! – указывая на Варяжко и едва сдерживая крик боли, приказал болотник.

– Да, да, – хором отозвались навьи, и вдруг мир завертелся перед Егошиными глазами, боль пронзила грудь и щеку и, ударив в эти самые болезненные места, сдернула с кромки.

– Болотник… Болотник…. – Робкий шепот Рамина вернул Егоше действительность, заставил оглядеться.

Он лежал на земле, рядом с Варяжко, а старый сотник сидел возле на корточках и, опасливо прижимая к его щеке наспех оторванный от своей срачицы лоскут, испуганно шептал:

– Болотник, болотник…

«Почему не Выродок? Раньше-то лишь так величал…» – устало подумал Егоша, но, скосив глаза на Варяжко, все понял. Раны нарочитого как не бывало, а там, где совсем недавно из расколотого черепа текла вязкая кровь, слабым напоминанием о ней поблескивала небольшая розоватая лужица.

– Ты спас его, – удивленно, словно все еще не веря, шепнул Рамин и, оторвав руку от Егошиной щеки, протянул болотнику окровавленную тряпку. – А сам поранился…

Поранился… Болотник тронул пальцем разошедшиеся царапины. Пустив ему кровь, Сирома надолго лишил болотника возможности пользоваться силой. Еще повезло, что, не заметив его ран, навьи поддались… Если он вновь решит ворожить – раны станут еще глубже. И так до той поры, пока не затянутся свежей кожей.

Когда-то давно оборотень Ратмир рассказывал Егоше о не сумевших на время отказаться от волшбы колдунах. Получив раны от обладающих силой, они продолжали ворожить, доводя маленькие порезы до жутких, уродовавших все тело язв. Многие погибли, так и не сумев недолго обойтись без колдовства…

Егоша вновь взглянул на нарочитого. Жалкий, маленький человечек… И стоило ради него так стараться?!

Оттолкнув протянутую руку Рамина, он поднялся:

– Ладно, что сделано, не воротишь, а теперь запоминай. Очнется твой нарочитый, скажи ему так: «Выродок велел тебе уходить. Прошли те времена, когда боги хранили людей. Ныне наступает иное время, и старым богам будет не до людских просьб». Пусть забудет и обо мне, и о Киеве. А ежели захочет сыскать мою сестру, пусть ищет Приболотье. Это лишь басенники твердят, будто его нет, а на самом деле оно лежит меж Раванью и Тигодой, чуть дальше к реке, что соединяет Варяжское море с морем Нево. Настена тоже там живет…

Опираясь на посох, он двинулся к воротам.

– Погоди! – Опомнившись, Рамин заступил ему путь. – А ты? Как же ты?