Читать книгу "Невероятное влечение - Бренда Джойс"

Спустя несколько часов у локтя герцога дымилась чашка чаю, рядом стоял полупустой бокал скотча. Стивен пытался работать с самого рассвета — с тех самых пор, как поставил Александре ультиматум: или они сочетаются браком, или она вольна бросить его, а заодно и их общего ребенка. Архитекторы, Рандольф и управляющий дружно испарились, мгновенно осознав, что герцог сейчас не в том настроении, чтобы общаться с ними.

Лишь Гильермо осмеливался иногда впархивать в кабинет. Верный слуга сначала принес бутерброды, от которых герцог отказался, потом — яйца и ветчину, которые тот не удостоил своим вниманием. Последней попыткой дворецкого уговорить хозяина поесть были бифштекс и почки. Но Клервуд отослал и этот поднос.

Стивен закрыл лицо руками. Как же чертовски он устал! Клервуд и представить себе не мог, что Александра попросит у него время на раздумья. Но ему следовало предположить нечто подобное. Она была умна — и явно хотела взвесить все варианты. И все же Стивен не знал ни одной женщины, которая не ухватилась бы за шанс стать его герцогиней, независимо от обстоятельств. Но ответ Александры лишь подтверждал то, в чем Стивен нисколько не сомневался: она не питала к нему ответных чувств. Она любила Сент‑Джеймса.

Клервуд поднял глаза, окинув взором большой, темный кабинет. И тут же заметил старика Тома, стоявшего в углу комнаты. На его лице ясно читались презрение и высокомерие. Стивен моргнул, и образ отца исчез.

В этот миг в приоткрытую дверь тихо, деликатно постучали. На пороге возник Гильермо: обычно его лицо всегда оставалось невозмутимым, но на сей раз Стивен, встревожившись, вскочил с места, стоило ему бросить мимолетный взгляд на дворецкого.

— Что случилось?

— Полагаю, мисс Болтон собирается уезжать со своими сестрами.

Потребовалось некоторое время, прежде чем до Стивена дошел смысл слов Гильермо. Герцог решительно прошагал мимо слуги и, проследовав через весь дом, оказался в холле.

Александра стояла там со своими сестрами, на ней сегодня было одно из давних, поношенных, старомодных платьев. Все трое надевали пальто. Окинув Александру цепким взором, герцог тут же заметил, что на полу, около нее, стоит сумка с принадлежностями для шитья — а браслета на ее запястье нет. И в это мгновение Стивен понял: она покидает его.

Александра обернулась, высоко держа голову, но ее глаза сейчас были еще более опухшими. Она медленно подошла к Клервуду и подняла на него взор, полный печали и неподдельной боли:

— Я возвращаюсь в Эджмонт‑Уэй.

Ее слова пронзили Стивена, как кинжалом, причиняя физические страдания.

— Вижу. — Он перевел дыхание и сказал так спокойно, что удивил не только Александру, но и самого себя: — Значит, ты сделала свой выбор.

Она покачала головой. Слезы покатились по ее лицу.

— Нет. У меня не было выбора.

Стивен не понимал, что имеет в виду Александра, но ему было очевидно: она предпочла Сент‑Джеймса ему, Клервуду, и их ребенку. Стараясь не думать о боли, терзавшей грудь, он сказал:

— Я бы предпочел, чтобы ты осталась здесь до рождения ребенка, — в этом доме ты получишь надлежащий уход.

— Я не могу остаться здесь, Стивен, — еле слышно промолвила Александра, сотрясаясь от дрожи. — Только не сейчас — и не так.

Герцог втянул воздух ртом, из последних сил пытаясь оставаться спокойным и не поддаваться пронзавшей его боли.

— Что ты имеешь в виду?

— Оставаться здесь после всего, что произошло, было бы невыносимо.

Внутри у Стивена все сжалось. Он хотел, чтобы Александра жила в Клервуде, где о ней заботились бы наилучшим образом — и где она была бы совсем рядом, где он мог бы видеть ее каждый день… И Стивен осторожно, с трудом подбирая слова, спросил:

— А ты не можешь подождать еще несколько месяцев, прежде чем сбегать со своим возлюбленным?

Она снова задрожала.

— Я не собираюсь ни с кем сбегать. Но здесь я не останусь. Ты, разумеется, не будешь удерживать меня в своем доме силой?

Он пристально смотрел на женщину, которую любил всем сердцем, чувствуя, как нестерпимая боль пронизывает каждую частичку его существа.

— Нет, я не собираюсь удерживать тебя здесь силой. — Стивен с трудом придал своему голосу монотонности.

Александра, казалось, вздохнула с облегчением.

Никаких сомнений не оставалось: она отчаянно пыталась ускользнуть от него. И как их угораздило зайти в этот тупик? — недоумевал Стивен.

— Я пошлю слуг, чтобы они сопроводили тебя в Эджмонт‑Уэй, но к рождению моего ребенка ты вернешься в Клервуд.

Это было предупреждение. Его сын или дочь родятся здесь. О другом герцог и помыслить не мог.

Но, к его глубочайшему изумлению, Александра снова покачала головой:

— Это и мой ребенок тоже, и боюсь, я не смогу отказаться от него, даже отдав тебе, его законному отцу. Наш ребенок останется со мной, Стивен.

— Я никогда не позволю другому мужчине растить мо его сына, — холодно заявил Клервуд, и он явно не шутил. Острая боль снова пронзила все его тело.

Александра испуганно отшатнулась.

— Возможно, нам стоит обсудить вопрос о ребенке более спокойно, когда пройдет некоторое время и мы оба будем в лучшем настроении.

— Тут нечего обсуждать, — тяжело дыша, бросил герцог. — Я буду воевать с тобой так, как никто и никогда не боролся с тобой прежде, но наш ребенок будет воспитываться здесь, мною.

Александра содрогнулась, и слезы потоком хлынули из ее глаз.

— Мне пора домой.

Она повернулась.

Клервуд машинально схватил ее, не давая уйти. Теперь Александра оказалась прямо перед ним, ее глаза стали огромными от ужаса. Повисла напряженная, пропитанная страхом пауза, а потом она тихо промолвила:

— Я не хочу воевать с тобой, ни в коем случае.

— Тогда оставайся здесь и выходи за меня замуж.

Ее снова начала бить дрожь.

— Я не могу.

Он отпустил ее, чувствуя, что теряет способность дышать.

— Мне очень жаль, — прошептала Александра. — Так жаль!

Стивен ничего не ответил, и она направилась к дверям, подняв свою сумку с шитьем. На пороге она обернулась через плечо и тихо сказала:

— Браслет я оставила на комоде.

У нее больше не было слез. Александра держалась за ремень, пока карета подпрыгивала на изрытой колеями дороге, рассеянно глядя на видневшийся впереди маленький ветхий дом — ее родной дом. «Ничего не изменилось», — печально думала она. Двор был все таким же грязным и неухоженным, лужи превратились в озерца, одна из ведущих к дому ступенек осела, а в кирпичной стене зияли дыры. Амбар за домом опасно накренился и, казалось, вот‑вот обрушится.