Читать книгу "Заарин - Алексей Шаманов"

После ряда невзгод, связанных с их нелегальным положением и необъяснимой подставой земляка, теперь гражданина России, начались настоящие неприятности, и муж с женой были объявлены в розыск по уголовному делу, грозящему не одной только высылкой, но и длительным сроком заключения.

Ю Цун вместе с Чжоу Мэйхуа скрылись на Ольхоне и теперь лишь за питание и проживание подрабатывали разнорабочими на одной из частных турбаз, что разбросаны по побережью Малого Моря.

Их поселили в той же надворной постройке из неструганого бруса, где держали свиней, однако вход в их жилище все-таки был отдельный.

Обустроились, как могли, вынесли хлам, вычистили бывшую кладовку почти до блеска, после чего выстирали постельное белье, которым накрывали подобие матраца, набитое пахучим прошлогодним сеном.

Ю Цун колол дрова, топил бани, делал все, что велят, Чжоу Мэйхуа помогала на кухне…

Когда подошел срок рожать, обратиться в районную больницу женщина не могла, и муж принял роды самостоятельно. Роженица вела себя мужественно, почти не кричала, да и роды, дал Бог, были не тяжелы…

16 июня 2011 года ровно в 8 часов утра, когда Ю Цун обрезал пуповину, Чжоу Мэйхуа открыла глаза и спросила с улыбкой:

— Кто?

— Мальчик, — улыбнулся в ответ отец, поднимая младенца. — Посмотри на форму его головки! Не зря во время беременности каждый день ты ела куриные яйца!

— Еще и утиные, — добавила мать. — Головка яичком — это очень хороший знак, но посмотри, любимый, нет ли на его теле родимых пятен в форме рыбы? Это к богатству и благополучию…

— Вообще ни одной родинки, — сказал Ю Цун, осмотрев младенца.

— Может, еще появятся… — Чжоу Мэйхуа не сумела скрыть некоторое разочарование.

— Нашел! — воскликнул вдруг ее муж. — Родинка прямо под левым сосочком!

— На что она похожа? — Жена аж привстала с кровати.

— Не знаю даже… — ответил Ю Цун, поднеся младенца к глазам, — вроде бы на кошку… или, может, тигра… да, скорее, на Тигра, приготовившегося к прыжку!

— Значит, наш сын будет военным, — сказала чуть разочарованная Чжоу Мэйхуа, — и это неплохо…

Ю Цун, напротив, радовался:

— Мы назовем сына Чжаньху — сражающийся тигр! Он прославит свое имя, как великий богдо Чингисхан!

Как всегда, родители ошибались. Их сыну была уготована совсем иная судьба…

Дверь без стука распахнулась, и в тесную клетушку вошел хозяин турбазы, а следом за ним протиснулись двое молодых мужчин в форме полиции, бурят и русский.

— Вот они, — сказал хозяин, пряча от своих работников глаза.

— Отлично. — Бурят с лейтенантскими звездочками на погонах раскрыл китайские загранпаспорта и, коверкая слова, прочел в них английскую транскрипцию имен гастарбайтеров. Те молчали.

— Вы арестованы, — сказал лейтенант.

— Водэ тянь… — пробормотала Чжоу Мэйхуа, что на русский язык можно перевести, как «о господи…».

— Не банимай! — с жизнерадостной улыбкой объявил Ю Цун.

— Они что, не знают русского? — спросил второй полицейский с сержантскими лычками на погонах.

— Еще вчера знали, — ответил хозяин турбазы.

— Все ясно с ними, — усмехнулся лейтенант и, повернувшись к китайцам, сказал: — Пять минут вам на сборы.

Новорожденный Чжаньху заплакал только теперь…

Ребята одни возвращались в Иркутск на джипе Артема.

— Стас, что ты там гениальное успел написать? — спросил Артем.

— Сам толком не помню. — Стас достал из кармана листок и попытался разобрать написанное. — Я был в измененном состоянии сознания.

— Именно в таком состоянии все лучшее и пишется, — заметил Артем. — Давай, не скромничай, пусть все поэты от Гомера до Бродского икнут одновременно!

— Стихотворение детское, точнее, псевдодетское, так что икать предстоит твоему любимому Хармсу, но про любовь, большую, чистую и, как положено, трагическую! — объявил Стас.

— Читай, мне страшно интересно! — приободрила его Джина, и он начал с пафосом:

ДВЕ КОЗЯВОЧКИ

Сидели две козявочки у девочки в носе,

Зеленые-зеленые, такие же, как все…

— Ура, про сопли! — захохотал Артем. — У тебя, случаем, насморка нет? И правильно, кстати, будет «в носу», а не «в носе»! Русскую грамматику покуда никто не отменял.

— Правильно так, как у автора, — заступилась за поэта Джина. — Читай дальше, он тебе просто завидует!

И Стас дочитал стихотворение до конца.

Одна была красавица, принцесса Егоза,

Веселая проказница — зеленые глаза.

На танцы и на завтраки не приглашайте зря —

По ней вздыхала, плакала вся левая ноздря.

А где леса дремучие срывались под откос,

Жил принц, такой хорошенький, и звали его Коз.

И полюбил принцессу он, а та в ответ его,

И не было счастливее в том носе никого!

Но вдруг судьба-разлучница явилась на порог,

И разлучил козявочек злой носовой платок!

С тех пор рыдает бедное все населенье коз:

Зачем, зачем ты, девочка, свой высморкала нос?!

— Классно, Стас! — похвалила Джина. — А про кого твой стишок?

— Сама догадайся…

Артем рулил, посматривая время от времени в зеркало на Джину, и думал с улыбкой:

«Зря мы волновались со Стасом, девчонка ну ни капельки не изменилась, и это очень хорошо… Впрочем, почему она должна была меняться? Что за чушь лезет мне в голову?»

Все-таки хорошо они отдохнули втроем у дяди Васи в деревне Хужир! Позагорали классно, поприкалывались и даже поплавали вместе со Стасом в ледяном Байкале…

Ближе к вечеру того же дня уже в «боинге», летящем из Иркутска в Москву, Дмитрий Хандагуров, заботливый супруг и будущий отец, нежно взял беременную жену за руку и сказал:

— Все-таки хорошо мы провели отпуск, а еще говорят, в России негде комфортабельно отдохнуть… Как-нибудь приедем еще на Байкал?

— Обязательно! — ответила Татьяна. — Больше никаких Египтов и Турций, только сюда, на Ольхон, чудное место!

Таллинские Хандагуровы были уверены, что провели отпуск на исторической родине.

И не они одни были введены в заблуждение. Дружная семья Владимира Атановича Шамбуева, например, давным-давно мечтала в полном составе отдохнуть где-нибудь на Байкале, и теперь их мечта сбылась.

Нина Павловна Забазнова, вернувшись в лицей после взятых отгулов, была крайне удивлена поведением некогда пылкого любовника, Валентина Петровича Вереникина, который, к счастью, полностью излечился и теперь проходил обследование в надежде снова преподавать, но, к величайшему сожалению Нины Павловны, ее демонстративно игнорировал, увы…