Читать книгу "Под прикрытием - Александр Афанасьев"

Германцы попытались приспособить свой африканский штуцерный патрон 9x73 в качестве снайперского, но потом плюнули и приняли патрон русского стандарта, под который фирма «Эрма» изготовила одну из лучших снайперских винтовок в мире. Австро-венгры и итальянцы приняли на вооружение североамериканскую LRSR, ничего своего разрабатывать не стали. Выпускалась она по лицензии соответственно на заводах Штайр-Манлихер и Мануфактура Бреда[89].

Последними были две новейшие североамериканские разработки. Патроны, собственно, сорокового калибра, предназначенные для стрельбы на расстояние до двух миль при использовании соответствующего снаряжения – 408 «Шайенн» и 416 «Барретт». Первый разработала небольшая фирма, специально созданная для производства оружия для сверхдальней стрельбы, второй – знаменитая Барретт, не желающая упускать новый рынок. Винтовки этого калибра существовали только в двух странах – в самих САСШ и в Российской империи, где их производством занималось знаменитое в узких кругах «Товарищество на паяхъ Лобаев и компаньоны»[90].

Было бы соблазнительно использовать винтовку под подобные патроны – если уж она рассчитана на стрельбу до двух миль. Но Бухгалтер отверг и ее, потому что никакого опыта работы с винтовками под эти патроны не имел, а сама такая винтовка в габаритах могла превзойти пятидесятый калибр.

Все это Бухгалтер читал, пока находился в дороге. Запутывая следы, он вылетел из Лондона в германский Гамбург, там нанял машину и через некоторое время приехал в Амстердам, где у него было основное жилье на континенте. Там он набрал литературы, сел на паром, идущий в Эдинбург, один из самых северных городов Великобритании. На пароме он спросил в одноместную каюту горячего чая, закрыл дверь на замок и весь рейс сидел на кровати, сосредоточенно изучая стрелковые справочники и журналы. А когда паром мягко ошвартовался у эдинбургского пирса, Бухгалтер уже в общих чертах знал, что ему нужно – и по винтовке, и по патрону.

В Эдинбурге он арендовал машину. Довольно новый внедорожник «Дефендер», полуармейский автомобиль, как нельзя лучше подходящий для езды по бездорожью. Такие автомобили он помнил еще по армии, их комфорта для британских солдат было вполне достаточно – не нуждался в лишнем комфорте и он. Залил бак под пробку на ближайшей заправке, вырулил на трассу М90 и покатил по ней на север.

Уроженец пригородов Лондона, Бухгалтер, тем не менее, любил Шотландию – и сам не мог понять, почему. Ему нравилось здесь все – и заросшие вереском пустоши, и холодные туманы, и быстрые, с кристально чистой водой реки, и приткнувшиеся у рек винокурни, и старинные, мрачно-серые, словно вырастающие из скал стены замков. Его притягивала эта мрачная, неуютная, малолюдная земля. Как будто здесь была его настоящая родина.

В Абердин, старинный щотландский город, он прибыл уже во второй половине дня. Нашел небольшой паб, перекусил овечьим сыром и сочным, хорошо поджаренным бифштексом. Знаменитый шотландский виски, скотч, он заказывать не стал – за рулем, да и рука должна быть крепкой. Обедая, он вслушивался в неспешный говор шотландцев, довольно сильно отличающийся от британского. Про себя он повторял услышанные слова, мгновенно придумывал ответы на задаваемые вопросы – и с удовлетворением понял, что шотландский он еще не забыл.

Из Абердина он покатил за запад, по дороге А96 в сторону городка Порт Эльфинстоун. Именно там, в предгорьях, жил тот человек, который ему был нужен и ради которого он совершил столь долгое и запутанное путешествие.

Хотя от этого человека ждать проблем не приходилось, Бухгалтер был верен себе. Он не поехал напрямую к дому – большому, угрюмому, переделанному из деревенского амбара, на вид выглядящего так, будто ему нашлось место еще в «Domesday Book»[91]. Машину он оставил за две мили от дома, в небольшой, но глубокой, заросшей чахлым кустарником лощине. Огляделся по сторонам – вокруг ни души. Только мрачное, серое, тяжело нависающее над головой небо, подпирающие его плоские вершины холмов, поросли вереска и камни. Почти пустыня. Посмотрев на часы со встроенным в них компасом, Бухгалтер пустился в путь.

На путь до известного ему наблюдательного пункта он потратил меньше часа. Хотя это и было глупостью, но именно сейчас, пробираясь по вересковым пустошам, вдыхая знакомый запах торфа, оглядываясь по сторонам в поисках противника, он вспомнил, как когда-то давно то же самое он делал, будучи кандидатом на вступление в знаменитый полк САС. Тогда ему не было еще двадцати, он был совсем пацаном, но…

Тогда он был живым.

И сейчас он почувствовал себя живым. Давно он себя так не чувствовал.

И понял, как это чертовски приятно – когда ты чувствуешь себя живым.

Живые… И мертвые…

Место для наблюдения, а при необходимости и для стрельбы, он приметил еще в свой прошлый визит сюда. Примерно в семистах ярдах от дома, почти на самом гребне холма – там лежал серый, источенный холодными дождями и пронизывающим шотландским ветром огромный валун, высотой в два человеческих роста. На подходе к валуну он залег и дальше передвигался по-пластунски, а за валун заползал так, чтобы между ним и домом был этот самый валун, чтобы его невозможно было увидеть. Хозяин расположенного внизу, в лощине, строения был не из тех людей, с кем можно было шутить.

Дополз. Замер.

Охота…

Почему-то именно сейчас Бухгалтеру вспомнилась последняя настоящая охота, в которой он принимал участие, – охота не на людей. Это было здесь, в Шотландии, на продуваемых всеми ветрами вересковых пустошах. Тогда он шел один по этой мрачной пустыне, а где-то левее, примерно в миле, бухали залпы выстрелов из двустволок и скакали лошади. Последнее развлечение знати – раз запретили охоту на лис с гончими, гончих заменили ружья. Он не любил и не уважал такие охоты – большой компанией, шумные, с виски, с похвальбой перед присутствовавшими там же дамами. Это было что-то типа шумного карнавала, приятного времяпрепровождения с убийством животного как бы между делом, для веселья. Для него это было неприемлемо. Он всегда охотился в одиночку, даже без проводника, он уходил от человеческого жилья на несколько дней, стараясь слиться с природой, стать ее частью. Он использовал нетипичное для Великобритании комбинированное ружье с одним нарезным и одним гладким стволом. Только один шанс – он всегда стрелял один раз, и если пуля не находила цель, значит, зверь выиграл, а он проиграл. Такова была игра. Честная игра.

Тогда на него выскочил тот лис. Старый, побитый жизнью лисовин с обтрепавшейся рыжей шерстью. Он выбежал прямо на него, загнанно дыша и подволакивая заднюю ногу. В него попало несколько дробин, но этого было недостаточно для того, чтобы убить его. Увидев его, лис остановился и посмотрел ему в глаза, а он посмотрел в глаза зверя. Они стояли так несколько долгих секунд – и, казалось, на многие мили вокруг не было больше живых существ, кроме него и этого самого лиса. Но слева опять раздалось гиканье, и лис рванул дальше, тяжело пробежав в нескольких метрах от него. А потом на поляну, где он стоял, выскочили несколько верховых – молодые, наглые, на разгоряченных скачкой лошадях, в теплых костюмах для верховой езды. С ними были и дамы – две или три – заливисто смеющиеся, с легкими дробовиками-переломками. Увидев спокойно стоящего посреди пустоши человека, они удивились, потом подскакали к нему поближе и спросили, не видел ли он подстреленного ими несколько минут назад лиса. Бухгалтер сказал, что видел, и указал им направление, куда тот пробежал – совсем не то, куда лис побежал на самом деле. Одному из верховых что-то не понравилось, и он хотел еще что-то сказать или сделать, но находившаяся на пританцовывающем рядом кауром жеребце молодая рыжеволосая красотка удержала своего спутника от этого. Он знал, что женщины гораздо лучше чувствуют опасность. Видимо, это шло еще с первобытных времен, когда им приходилось оберегать свое потомство от хищников. Вот и сейчас эта красотка почувствовала, что ее кавалер вплотную подошел к смертельно опасной черте, к самому краю обрыва.