Читать книгу "С открытым забралом - Михаил Сергеевич Колесников"

автомобильного короля, миллиардера-промышленника, инженера, коммерсанта, кандидата в президенты Соединенных Штатов — увлекла его. Все люди разные, равенства быть не может, даже два Форда не равны друг другу — вот концепция автора. Но все это воспринимается как некая банальность, некое ницшеанство, по которому равенство может быть только между равными.

Речь в книге шла о научной организации производства. Тут был опыт, была школа. Модель изготовления тогда только выгодна для производства, когда она может быть легко расщеплена на операции, число которых не должно быть ни велико, ни мало. Процесс, поставленный правильно, знаменуется ритмическим действием изготовления, где быстрая работа может быть так же не выгодна, как и медленная. За конвейерами — будущее. Совершенная организация производства состоит не из хороших машин и хороших специалистов, а прежде всего в некой системе организации. Поменьше схем, бюрократизма, титулов, постов, чинопочитания, протекций!

Валериана Владимировича восхитила прогрессивная сборка автомобилей, когда заготовочная масса автомобильных частей переносится в тридцать мест Америки, где автомобили соберут и продадут. Торговые процессы соединились с производственными; производство, потребление и распространение перегруппировываются, влияя на продажные цены. На заводе Форда каждая минута дает шесть готовых автомобилей. Вопросы организации труда и производства, вопросы взаимоотношения производства и сбыта...

«Когда кто-либо заводит разговор об усиливающейся мощи машины и промышленности, перед нами легко возникает образ холодного металлического мира, в котором деревья, цветы, птицы, луга вытеснены грандиозными заводами мира, состоящего из железных машин и машин-людей. Такого представления я не разделяю. Более того, я полагаю, что, если мы не научимся лучше пользоваться машинами, у нас не станет времени, для того чтобы наслаждаться деревьями и птицами, цветами и лугами... Сила и машина, деньги и имущество полезны лишь постольку, поскольку они способствуют жизненной свободе...» — так поет капиталистическая пташечка. У каждого свое представление о жизненной свободе.

Нынешняя система не дает высшей меры производительности, делает Форд вывод, ибо способствует расточению во всех его видах; она лишена плана. Все зависит от степени планомерности и целесообразности. Поменьше административного духа в деловой жизни и побольше делового духа в администрации. Производить с минимальной затратой материала и человеческой силы и продавать с максимальной прибылью. Тот, кто поистине стремится к творческой активности, должен отважиться вступить в ту область, где царствуют более высшие законы, чем законы звука, линии и краски, — он должен обратиться туда, где господствует закон личности. Нам нужны художники, которые владели бы искусством индустриальных отношений. Нам нужны мастера индустриального метода — с точки зрения как производителя, так и продуктов...

Искусство индустриальных отношений... Как дешево можно производить товары... Все это увлекало, и несколько дней после прочтения книги Валериан Владимирович ходил в неком экстазе, хотя и понимал: ценный опыт автомобильного короля не всегда приложим к нашему производству. И все же... Тут была прочная основа для размышлений.

Спасибо, господин Форд, за науку. Сгодится. Нужно оттачивать и оттачивать свою управленческую мысль. Если бы все было так просто, как у Форда, задающего риторический вопрос: к чему быть бедным? Мы тоже не хотим быть бедными. Как говорит известный Козьма Прутков: «Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным».

Ильич придает особое значение расстановке кадров. Расстановке коммунистов, руководящих в аппарате управления. Коммунисты должны занимать такие должности, которые позволят им действительно проверять ход работы, действительно бороться с бюрократизмом и волокитой. На коммунистов, занимающих должности внизу иерархической лестницы, обратить особое внимание, ибо они часто важнее на деле, чем стоящие наверху.

Научная организация производства нужна. Да, да. Несомненно. А наряду с ней нужно всерьез заняться чисткой госаппарата, свести его до максимальной экономии, изгнать все следы излишеств, которых в нем осталось так много от царской России, от ее бюрократическо-капиталистического аппарата.

Недавно закончилась чистка партии. Из партии исключена почти четверть ее состава. ЦКК сделала свое дело. Ленин предлагает установить более строгие условия для приема в члены партии. «Я бы нисколько не возражал против облегчения приема в партию настоящим рабочим, — написал он, — но если не поставить чрезвычайно строгих условий, определяющих, кто может считаться рабочим крупной промышленности, то в эту дыру немедленно пролезет опять масса швали».

Куйбышев знает эту пронырливую шваль, умеющую извлекать выгоду из своего членства. Человеческий мусор, мразь...

Он хорошо понимает смысл чистки: Ильич борется за единство партии. Укрепить пролетарское ядро партии, повысить ее авторитет в массах, освободиться от мелкобуржуазного засорения, от всякого рода «примазавшихся», «закомиссарившихся». Нужны заслоны против швали: контрольные комиссии, твердые партийные законы.

Ильич болен, но Ильич пристально следит за деятельностью Куйбышева. А Куйбышев узнавал о состоянии Ильича через давнюю свою знакомую — Марию Ильиничну. Она хорошо помнила Валериана по вологодским встречам. Мария Ильинична вела все домашнее хозяйство в квартире Ильича и даже охраняла его на прогулках, так как после покушения на Ленина ей в ЧК официально выдали браунинг. Работала она в «Правде».

Куйбышеву показалось, что она нисколько не изменилась с той поры. Она, разумеется, изменилась. Просто он привык считать ее старше себя, а потому переменам не придавал значения. Все тот же странный, пристальный взгляд, та же привычка слегка наклонять голову. Она была очень похожа на Ильича, и теперь в сорок пять сходство обозначилось еще резче. Сохранилось выражение губ. Некая закрытая полуулыбка. Улыбка «про себя»...

Иногда Валериану Владимировичу казалось, будто некая могучая сила беспрестанно поднимает его все на новые и новые высоты. И эта сила — Ленин, дающий некую стажировку одному из преданнейших своих учеников и, наверное, одному из самых молодых. Куйбышеву нет и тридцати пяти. Но Ильич что-то провидит в нем, не спускает с него глаз.

Партийный съезд избирает его членом Центрального Комитета. Еще одна высота. Пленум единодушно выбирает его секретарем ЦК. Новая высота... Он во главе комиссии, выполняющей чрезвычайно важное задание: пересмотр персонального состава правлений всех трестов, ставших теперь основными органами управления производством. Очистить от враждебных и непригодных элементов тресты, оздоровить их. Это выкорчевывание экономической контрреволюции.

Кропотливая, сложная работа: приходится иметь дело с увертливыми ужами, злобными, мстительными, огрызающимися.

Он их разогнал, искоренил, послал в тресты проверенных коммунистов.

Это не будничная работа. Работа боевая, требующая мужества, ума. Но он знает, с кем имеет дело, и только сильнее стискивает зубы. К телу Республики присосалась туча пиявок, кровососов — бывших владельцев предприятий и совладельцев. Они, пользуясь тем, что внимание партийных органов было отвлечено гражданской войной, окопались в трестах, создали из них свои твердыни.

Организации партии слабо контролируют хозяйственные дела — к такому выводу