Читать книгу "Мы мертвые - Майк Шэкл"

там забыл?

— Видишь ли, давным-давно, как ты говоришь, мы были просто кучкой безмозглых племен, сражавшихся друг с другом и с вами. Без сомнения, некоторые даже, как ты предполагаешь, трахали козлов. — Последние два слова Дарус выплюнул, полный ярости и ненависти. — Но если бы вы отважились покинуть свою жалкую, умирающую нацию, вы бы поняли, что эгрилы, которых мы посылали сражаться с вами каждые несколько месяцев, были просто отвлекающим маневром, шуткой с нашей стороны, призванной поддерживать в вас чувство превосходства, когда правда была совсем иной. Мы нарядили наших солдат в меха и цепи и дали им кости, чтобы те ими трясли, а сами все это время смеялись над вашей глупостью.

— Какая там шутка. Я убил сотни из вас. Тогда вам, кажется, было не до смеха.

— Ты не знаешь, скольких мы отправили истекать кровью, чтобы воля Кейджа могла быть исполнена. Десятки тысяч из нас пожертвовали своими жизнями во славу его — добровольно пошли служить ему в Великой Тьме. Так строятся королевства. На крови и костях. Мы проливали за него кровь. Умирали за него. Жертвовали всем ради Кейджа — единственного истинного Бога. Его сын, Рааку, указал нам путь. — Глаза эгрила расширились, полные огня и задора. — Он объединил нас, навел порядок там, где царил хаос, своими собственными руками построил нам города в дикой местности и дал нам одну цель — уничтожить Ложных Богов и всех тех, кто следует за ними.

— Ты действительно веришь в это дерьмо? — спросил Джакс. — Что он сын Бога? На самом деле?

— Я стоял перед Рааку и видел его силу. — Дарус поднял руки, как во время богослужения. — Рааку выбрал меня — меня! — чтобы исполнить волю своего отца в этом мире. Я купался в его славе и отдал ему свою душу в обмен на честь, которую он мне оказал.

— Ты сумасшедший.

— Только потому, что у тебя нет ни веры, ни цели, не насмехайся над теми, кто знает, для чего они рождены. Я отправлю весь мир в Великую Тьму, если этого потребует Кейдж.

— Меня ты не одурачишь, — сказал Джакс. — Ты все еще козлоеб. Претенциозный козлоеб в причудливой маске.

Дарус даже не потрудился ответить. Он вонзил мясницкий нож в другую ногу Джакса. Прежде чем тот успел закричать, Дарус отрезал еще один кусок от его здоровой руки. Брызнула кровь, когда он выдернул нож из раны и опустил его, чтобы снова совершить свое злое дело. Снова и снова он рубил Джакса. Внутренности Джакса вывалились ему на колени. Джакс зажмурил глаза и кричал, плакал и молился. Агония была невыносимой. Пусть смерть придет, пожалуйста. Он больше не мог этого выносить. Этот человек был чудовищем. Злом. А Джакс был просто человеком.

— Дарус, — сказала Скара. — Дарус!

— Что?

— Девчонка. Нам нужно местоположение.

— Ах, да. Не стоит слишком увлекаться. — Он схватил Джакса за подбородок и тот почувствовал, как магия пронеслась сквозь него, борясь с болью, как вода с огнем, пока от нее не осталось только воспоминание. Боли больше не было. — Уже готов говорить?

Джакс кивнул, когда мир закружился вокруг него.

— Хорошо, — сказал Дарус. — Итак, где принцесса?

Джакс что-то прошептал, но слова заглушил пузырь крови.

Дарус наклонился ближе:

— Где принцесса?

— Пошел... ты... нахуй.

— Так не пойдет. Так вообще не пойдет, — сказал Дарус. — С тех пор, как мы завоевали вашу жалкую страну, я допросил бесчисленное количество Шулка. В одну минуту они полны энергии и решимости, а в следующую становятся плачущим, булькающим, умоляющим месивом. И знаешь что?

— Что?

— Самый счастливый миг — когда они ломаются. Тот момент, когда их мужество исчезает и становится слишком очевидной безнадежность их положения.

Джакс закашлялся кровью, попытался открыть глаза. Он хотел сказать что-нибудь, чтобы показать, что слова этого человека были ложью, но у него не было сил. Он держался за свой рассудок кончиками пальцев.

Дарус наклонился еще ближе, чтобы прошептать Джаксу на ухо:

— Знаешь, моя сила лечит не только порезы и царапины. Ты бы хотел, чтобы тебе вернули руку?

Джакс попытался отдернуть голову, борясь с путами.

— Позволь мне показать тебе, — пропел Дарус.

Магия запульсировала, сильнее, яростнее, чем раньше. Она прокатывалась по телу Джакса, волна за волной, разбиваясь об обрубок его руки. Раскаленная добела. Осколки, иглы и лезвия боли. Страшной боли. Безжалостной. Беспощадной. Он чувствовал, как это работает, чувствовал, как что-то растет. Джакс не хотел смотреть, но Дарус повернул его голову, открыв глаза Джакса пальцами.

Культя двигалась с каждым толчком, обретая очертания, обретая форму. Кости выступали сквозь кожу, вены и артерии медленно прокладывали себе путь, преследуемые кровью и плотью. У Джакса не было слов. Только боль, только ужас. Это было чудовищно, мерзко, но оно все равно росло. Боль разрывала Джакса на части. Магия сожгла саму его душу. Он молился, чтобы Синь забрала его, надеялся, что его сердце разорвется от напряжения, умолял ее положить всему этому конец, но его Боги не имели власти в этой комнате.

Рука росла. Рука младенца, мягкая и пухленькая. Затем рука ребенка. Она становилась старше на год каждую секунду, обретая форму, набирая длину. Вылезали волоски и развивались мышцы. Изгибаясь, поворачиваясь. Пальцы подергивались при каждом спазме боли, сотрясавшем его тело. При каждом ударе пульса.

Дарус отпустил его. Джакс, совершенно обезумевший от боли, сначала этого не понял. Затем его крики замерли в пересохшем горле, и он в ужасе уставился на свою новую руку. Она двигалась, когда он этого хотел, пальцы повиновались его командам. Какую бы боль он ни перенес, он снова был цел. Мужчина. Он мог бы рассмеяться сквозь слезы, почувствовать небольшой прилив радости в этом страдании.

— Итак, где мы найдем Зорику? — спросил Дарус.

Джакс посмотрел на него с гневом и ненавистью. Он пережил боль и агонию и в итоге получил свою руку обратно. Даже если он умрет в этой комнате, он победил.

— Пошел ты нахуй, — выплюнул он.

Дарус повернулся к сестре:

— Подержи руку.

— С удовольствием, — ответила Скара.

— Нет! — закричал Джакс. Он крепко прижал руку к своему телу, изо всех сил стараясь сохранить ее в целости, когда Избранная схватила ее и заставила вытянуться через стол. Рука все еще была слабой и недоразвитой —