Читать книгу "Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон"

Они благоденствовали за счет холодной войны, но в то же время находились на ее переднем крае. Высокотехнологичный военный, производственный и исследовательский центр, каким являлся Лос-Анджелес, был одной из важнейших целей для советских ядерных боеголовок. Долина Сан-Фернандо могла служить типичным образцом социальных изменений и устремлений 1950-х, и пусть тут дети точно так же катались на велосипедах, а подростки ехали в кинотеатры под открытым небом, покой часто нарушался громкими хлопками – суперсовременные самолеты, которые испытывали Lockheed, преодолевали в небе сверхзвуковой барьер. Этот зеленый Эдем 1950-х защищали батареи ракетных установок противовоздушной обороны, у которых тоже имелись ядерные боеголовки. Местные ПВО входили в систему прикрытия Лос-Анджелеса, которую именовали «кольцом из сверхзвуковой стали», и она делала Большой ЛА одним из самых укрепленных городов мира[494].

Расползание пригородов и атомная эпоха были, таким образом, тесно связаны. Апокалиптическая литература и кино 1950-х изображали городскую жизнь достаточно пугающей, насыщая пригороды, загородные поселки и городки чувством психологической безопасности, чувством удаленности, пусть даже кажущимся, от будущего эпицентра взрыва в основном мегаполисе. Кроме того, процесс исхода получал определенный импульс от федерального правительства. Военные стратеги и градостроители пришли к заключению, что политика распределения людей и промышленности за пределами уязвимых компактных городов вполне может быть превентивной мерой защиты от ядерных ударов. Насильственное расселение было бы невозможно в стране демократии. Однако этот процесс можно было направлять косвенными средствами. Налоговые стимулы определили места, где разместится производство; а масштабные программы дорожного строительства сделали доступными для проживания территории, которые ранее считались чересчур удаленными. И помимо того был еще контроль федерального правительства над рынком жилищного строительства[495].

Искавшие дом супружеские пары могли верить, что они делают свободный выбор, но дорогу, ведущую к их уютному домику, спланировали на самом высоком уровне. Американские пригороды с их особенным видом и атмосферой были не проявлением национального вкуса или индивидуального выбора – они большей частью являлись творением государства. Основанное сразу после Великой депрессии Федеральное управление жилищного строительства (FHA) выделяло миллиарды долларов, чтобы обеспечить работу рынка ипотеки. До 1930-х, если вам требовался заем, то вы должны были предоставить депозит в районе 50 %, а ипотека выплачивалась всего за десять лет. Необъятная подушка безопасности для инвесторов, которую создало FHA, изменила все. Ее появление означало, что депозит стал минимальным или вовсе свелся к нулю; ставки по ипотеке упали, а ипотечный период оказался увеличен до тридцати лет. Ипотечный рынок просто взорвался, легкий доступ к владению домом открылся для всех, у кого в 1950-х медианный доход на домохозяйство составил 4000 долларов[496].

Но FHA вовсе не собиралось участвовать в сделках со всеми старыми домами. Агентство отдавало приоритет отдельным новым домам на широких улицах и в глухих переулках. Оно предписывало, чтобы дома были удалены как минимум на пятнадцать футов[497] от проезжей части и чтобы со всех сторон их окружал сад. FHA одобряло однородную застройку и не одобряло районы смешанного назначения, где наряду с жильем имелись производство или коммерция. Оно предпочитало расширение плотности и плохо относилось к съемной собственности или присутствию старых домов, поскольку верило, что подобные вещи «усиливают тенденцию поселения представителей низшего класса». Ведь в конце концов, оно выдавало стандартные, одинаковые займы, рассчитанные на рынок всей страны; следовательно, FHA нуждалось в стандартных, одинаковых домах[498].

Другими словами, вы могли получить любой дом, который вам нравился, если этим домом было новенькое бунгало в пригороде. Вы могли желать поселиться в городе, но вам пришлось бы побороться, чтобы получить ипотеку на собственность в центре. Ничто из этого не было очевидным для покупателей; риелторы и ипотечные брокеры отправляли прямиком к образцовому дому FHA, который обычно располагался в новом загородном массиве. Причина, по которой пригороды так резко увеличились в 1950-х, была в том, что этого хотело правительство, и оно спонсировало этот процесс, тратя миллиарды долларов. Компания, построившая Лейквуд, возводила его, зная, что ей необходимо предоставить дома, доступные людям с определенной медианной зарплатой. Дом с тремя спальнями продавался за 8255 долларов; их покупали люди, бывшие в состоянии получить ипотеку на тридцать лет с выплатами по 50 долларов в месяц без первоначального взноса. Работа в пределах таких ограничений и конкуренция на прибыльном ипотечном рынке означали массовое производство блочных домов с большой скоростью. Одинаковые строения в пределах одного жилищного массива – с той же самой отделкой, бытовыми приборами, материалами и оборудованием – позволяли строителям экономить за счет масштаба; Лейквуд, например, получил 200 тысяч одинаковых внутридомовых дверей. Когда вы едете на машине по Лейквуду или Сан-Фернандо, то однообразие строений просто удивительное. Причина не в том, что люди этого хотели; просто жилищное строительство тут спонсировало правительство, пусть даже этот факт был скрыт от собственников, которые наслаждались иллюзией свободы.

Благотворная пригородная жизнь прославлялась в многочисленных ТВ-программах и фильмах, и это делало ее объектом желаний и мечтаний. Но реальную эстетику пригорода диктовала инвестиционная политика FHA и соображения национальной безопасности, выраженные в словосочетании «защитное рассредоточение». Жилищный акт 1954 года предписывал федеральным агентствам, в том числе FHA, обеспечивать снижение уязвимости городов перед вражеской атакой. На практике это означало рассеивание с помощью создания многочисленных пригородов. Закон также обязывал выдавать займы только на те жилые дома, которые были «субъектами урбанистических оборонных стандартов». Когда во время серии ядерных взрывов в пустыне Невада, получившей название «операция “Заварочный чайник”», тестировали разные типы строений, выяснилось, что дома в стиле ранчо переносят взрыв лучше остальных. Помимо того подъемные жалюзи максимально снижали ущерб для внутренностей дома. Поэтому ничего случайного нет в том, что девять из десяти новых домов Южной Калифорнии 1950 были именно такими[499].