Читать книгу "Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности - Майкл Поллан"

Во многом то же самое случилось и в Европе годом раньше, когда исследователи обратились в Европейское агентство лекарственных средств (ЕАЛС) – орган, осуществляющий контроль за лекарственными средствами в странах ЕС, – в надежде получить добро на использование псилоцибина для лечения депрессивных состояний у больных с неутешительным диагнозом. По сведениям контролирующих органов, «экзистенциальные муки» – это неофициальное название состояний депрессии и тревоги: оно не внесено в «номенклатуру» психических расстройств, поэтому национальные службы здравоохранения его и не учитывают. Но поскольку имеется сигнал, что псилоцибин может быть с успехом использован для лечения депрессии, то почему бы не провести большое, многогранное исследование этого его свойства?

ЕАЛС откликнулось на только на данные масштабных исследований, проводившихся в медицинском центре Хопкинса и Нью-Йоркском университете, но и на данные сравнительно небольшого «анализа целесообразности» – исследования, имевшего целью выявить потенциал псилоцибина для лечения состояний депрессии, который проводил Робин Кархарт-Харрис в лаборатории Дэвида Натта в Имперском колледже. В ходе этого исследования, первичные результаты которого были опубликованы в журнале Lancet Psychiatry в 2016 году, псилоцибин давали двенадцати пациентам (шести мужчинам и шести женщинам), страдавшим «терапевтически резистентной депрессией», то есть это были люди, уже испробовавшие, причем безуспешно, по меньшей мере два вида терапии. Контрольная группа отсутствовала, поэтому все участники знали, что он или она получает именно псилоцибин.

По прошествии всего лишь одной недели у всех участников было отмечено значительное улучшение состояния, а две трети из них совершенно избавились от депрессии, причем в некоторых случаях это случилось впервые за много лет. По прошествии трех месяцев у семи человек из двенадцати по-прежнему наблюдалась значительная подвижка в сторону выздоровления. Через шесть месяцев у шести из двенадцати пациентов наступила ремиссия, а у остальных в той или иной степени развился рецидив, и в их случае лечение необходимо было повторить. Хотя исследование было очень скромным по масштабам и не рандомизированным, оно, тем не менее, показало, что псилоцибин хорошо переносится как мужской, так и женской частью населения, не создавая побочных явлений, и что у большинства испытуемых действительно наблюдались значительные улучшения, которые были заметными и быстрыми[65]. Сотрудники ЕАЛС, впечатленные этими показателями, предложили провести более масштабное испытание людей с терапевтически резистентной депрессией, от которой в одной только Европе страдает более 800 тысяч человек. (Всего же различными видами депрессивных расстройств, по данным Всемирной организации здравоохранения, страдают 40 миллионов европейцев.)

Розалинда Уоттс была молодым клиническим психологом и работала в Национальной службе здравоохранения, когда ей на глаза попалась статья о психоделической терапии, напечатанная в журнале New Yorker[66]. Высказанная в статье мысль о том, что можно реально лечить психические заболевания, вместо того чтобы просто управлять их симптомами, побудила ее написать Робину Кархарт-Харрису, и тот нанял ее в качестве помощницы для изучения состояний депрессии, первого этапа работы лаборатории на пути к собственно клиническим исследованиям. Уоттс присутствовала в качестве дежурного терапевта на нескольких сеансах, а затем, по прошествии полугода после испытаний, провела качественный опрос всех участников, надеясь точно выяснить, как психоделический сеанс повлиял на каждого из них.

Опрос, проведенный Уоттс, выявил две «главные» темы. Первая – это состояние «разъединенности», будь то «разъединенность» с другими людьми, со своим прежним «я», своими чувствами и ощущениями, своими стержневыми убеждениями, духовными ценностями или с природой вообще; именно так участники описывали свою депрессию. Одни жаловались на то, что они живут как в «каземате психиатрической лечебницы», а другие на то, что они «увязли» в бесконечных круговоротах размышлений, которые они уподобляли психическим «тупиковым ситуациям». Мне сразу пришла на память некогда выдвинутая Кархарт-Харрисом гипотеза, что депрессия, вероятно, является результатом сверхактивной деятельности сети пассивного режима работы мозга – того его участка, который заведует размышлением.

Как уже говорилось выше, некоторых участников испытаний преследовало ощущение полной оторванности от своих чувств.

– Я глядела на орхидеи, – поведала Уоттс одна из участниц, – и хотя умом понимала, что это, должно быть, красиво, самой красоты не чувствовала.

Что касается большинства испытуемых, то пережитое ими под влиянием псилоцибина пошло им на пользу, ибо, пусть даже ненадолго, освободило их из «каземата психиатрической лечебницы», где они все это время томились. Одна женщина из их числа рассказала мне, что целый месяц после сеанса она вообще не испытывала депрессии: мол, это случилось с нею впервые с 1991 года. Другие тоже описывали сходные переживания:

– Это все равно как отпуск, проведенный вне стен тюрьмы моего сознания. Я чувствовал себя свободным, беззаботным, полным энергии.

– Это было подобно свету, неожиданно вспыхнувшему в погруженном во тьму доме.

– На вас больше не давят мысленные стереотипы, вы больше не барахтаетесь среди них, и бетонные стены, прежде обступавшие вас со всех сторон, вдруг раздвинулись.

– Это напомнило мне дефрагментацию жесткого диска на компьютере… Я подумал: «А ведь здорово, что мой мозг подвергается дефрагментации!»

У многих испытуемых внутренние изменения, произошедшие на уровне сознания, сохранились неизменными:

– Мой мозг теперь работает иначе. Я трачу меньше времени на размышления, мои мысли упорядочены и контекстуализированы.

Одни сообщили, что им удалось восстановить связь со своими чувствами:

– С моих глаз будто спала пелена, все сделалось неожиданно ясным, искрящимся, ярким. Я смотрела на растения и чувствовала их красоту. Я до сих пор смотрю на орхидеи и чувствую то же самое, и это единственное чувство, которое не утратило своей силы.

Другим удалось воссоединиться с самими собой:

– Я вдруг ощутила несказанную нежность к самой себе!

– В глубине души я чувствую себя так же, как и до депрессии.

А третьи восстановили связь с другими людьми: