Читать книгу "Восставшая Луна - Йен Макдональд"

На гелиевых полях в Море Змеи пылевик снимает колпачок с вакуумного маркера и пишет «Корта Элиу» поперек логотипа «Маккензи Гелиум».

В Меридиане, в закусочной «Седьмой фанк» на проспекте Терешковой, повар, знаменитый своей лапшой, вертит, вытягивает и растягивает тонкое тесто, пока клиенты сплетничают о потрясениях и сюрпризах на процессе «Корта против Корта».

В Тве девушка-садовод проверяет ресурсы теплицы, давая перекрестные ссылки на банки семян АКА. Она слыхала, что будет громкая свадьба: Маккензи – Воронцовы – Асамоа. Кто-то должен поставить им цветы.

На восемьдесят седьмом уровне Пертской башни Царицы Южной школьница отводит взгляд от одноклассников, с которыми общалась по сети, и выглядывает в окно квартиры: что это мелькнуло в правом нижнем углу ее поля зрения? Летун? Она любит наблюдать за летунами.

В правом нижнем углу поля зрения у каждого из них, в каждом глазу, на протяжении всей жизни и памяти, пребывали четыре крошечные иконки. Воздух, вода, данные, углерод – Четыре Базиса.

И внезапно повсюду эти огоньки гаснут.

Сперва – паника. За полвека огни, означающие жизнь, здоровье и богатство, никогда не подводили.

Потом вся Луна задерживает дыхание. Не дышит, потому что не знает, удастся ли сделать еще один вдох. Не дышит, пока глаза не начинают выпучиваться, мозг – кипеть, а сердце – кричать. В какой-то момент терпеть уже нельзя.

Луна выдыхает.

И вдыхает. Задаром. Не мелькают битси крошечными золотыми цифрами, не приходят уведомления о цене. Ее нет. Второй вдох, третий, и еще, еще… Они дышат бесплатно и свободно.

Ариэль Корта отменила Четыре Базиса.

Молодой человек очень красив в лунном смысле: высокий, смуглый, со светло-карими глазами и темными волосами; выбрит до квантового уровня. Конечно, высокий и приятно сложенный. Когда она впервые попала на Луну, сочла лунных жителей некрасивыми: пропорции неправильные, верхняя часть тела слишком тяжелая, конечности чересчур длинные, суставы чуть смещены. Она научилась оценивать их согласно местной эстетике, и с этой точки зрения молодой человек весьма привлекателен. А снаружи – еще пять его соотечественников, столь же красивых, готовы штурмовать квартиру, если она проявит сопротивление. Средних лет чиновница Уполномоченной лунной администрации против крепкого молодого бразильца.

Интересно, где он прячет нож под этим костюмом?

Мода снова изменилась. Она так и не поняла, почему Луна очарована историей моды и ретро-причудами. Знает, что ее считают безвкусно одетой из-за скромного, политически нейтрального костюма. Она же считает их изнеженными и реакционными.

– Сеньора Ван? Меня зовут Нельсон Медейрос. Я здесь по поручению Орла Луны. Вы не возражаете?

Он указывает на дверь.

Боты могли бы срезать этот элегантный костюм с самоуверенного щенка, а потом и его самого разрезать на части. Когда боты заснули и ей не удалось заставить их повиноваться, она поняла, что этот визит неизбежен.

– Ну и как это произойдет? – спрашивает Ван Юнцин. – Вышвырнете из шлюза? Ударите ножом в шейные позвонки?

– Сеньора… – говорит Нельсон Медейрос. – Вы мне плюнули в душу. Может быть, там, внизу, так и делают, но мы – цивилизованные люди.

Эскольты, которых она себе вообразила, ждут снаружи с Моникой и Ансельмо, а также стайкой моту.

– Мы едем на вокзал? – спрашивает Ван Юнцин. Ансельмо и Моника так и не изучили трехмерную картографию Меридиана, но она выросла в башнях-небоскребах Гуйчжоу и может читать уровни, пандусы и лифты, как коридоры, пешеходные переходы и эстакады своего детства.

– Вас ждет автомотриса, – говорит Нельсон Медейрос. – Вас доставят в надежное место, где вы останетесь в безопасности и комфорте на время политических перемен.

– Как заложники, – говорит Ван Юнцин.

– «Заложники» – старомодное слово, – говорит примо эскольта. – Это другая Луна. Вы – наши гости.

– Гости, которые не могут откланяться.

– Зависит от того, насколько ваши правительства готовы к переговорам. Но это будет шестизвездочная роскошь.

– Куда вы нас везете?

Улыбка молодого человека подобна небу, полному звезд.

– В Боа-Виста.

– Ну что, я сдам экзамен?

– Вы же Орел Луны, – говорит Алексия Корта.

Ариэль Корта раздраженно вздыхает.

– Что мой брат в тебе нашел? Экзамен… – Она театрально взмахивает рукой, указывая на свой наряд.

«Платье: Кристобаль Баленсиага, 1953 год, – говорит Манинью. Алексия ничего не знает и не хочет знать про моду 1950-х годов. – Черная шерсть без подкладки, отделана шелковым атласом в мелкий рубчик. Шляпа от Оге Торупа, туфли от Роже Вивье, сумочка и перчатки – от Кабрелли».

Алексия поправляет на голове Ариэль шляпу с широкими круглыми полями от Торупа.

– Идеально.

– Дерьмовая из тебя лгунья, Мано де Ферро. И ты что, собираешься представлять меня в этом?

Сколько раз Алексия помогала Лукасу здесь, в вестибюле Павильона Новой Луны: возилась с его запонками, галстучным узлом, лацканами пиджака? Привычки и суеверия быстро превратились в ритуалы.

– Мне нравится, как я выгляжу, – говорит Алексия. Она только научилась соответствовать стилю 1940-х годов. Ей нравятся сороковые. Как правило, они очень ей идут.

– Тебе нравится выглядеть беженкой, – парирует Ариэль.

– Как кому-то удавалось с вами работать? – язвит Алексия.

Ариэль лучезарно улыбается в ответ на дерзость:

– Потому что они меня обожали, дорогая. Что ж, с этим придется подождать. Нетерпеливые Драконы легко впадают в ярость. Итак, я хочу, чтобы ты туда вошла и представила меня на зависть богам.

– У Лукаса была… фишка.

– Фишка?

– Из былых времен. Времен, когда все начиналось. «Почтеннейшие: Орел прилунился» [45].

Ариэль с отвращением шипит:

– Это просто нелепо, дорогая. Мое имя, мой титул – и чтобы все прозвучало с шиком.

– Ладно, сеньора.

Улыбка Ариэль становится искренней.

– Я, знаешь ли, до смерти напугана, – признается она.

– Вы вышли против Лукаса на арену в Суде Клавия, – напоминает Алексия.

– Это была моя территория. Моя вотчина. А здесь я понятия не имею, что делаю.

– Если это хоть как-то поможет, Лукас тоже ничего не понимал, – говорит Алексия.

– Я сидела по другую сторону от Джонатона Кайода, когда он отменил КРЛ, – говорит Ариэль. – Он и сам не понимал. Никто не понимает.