Читать книгу "Порочные - Мира Вольная"

А я не могу. Мне снова надо до нее дотронуться. И я провожу руками вдоль ног, целую живот, задирая футболку, поднимаюсь выше.

Эм стонет, отталкивает мои руки, снова копошится в сумке. Через несколько секунд из моей руки торчит шприц. Бартон, закусив губу, делает укол.

— Надо подождать хотя бы пятнадцать минут, — бормочет волчица.

— К черту, — я скидываю сумку с кровати, выдергиваю из руки иглу, швыряю куда-то в сторону, тяну Эм за руку на себя и тут же стаскиваю с нее футболку.

Слишком много одежды.

Эм падает, тихо ойкнув, смеется. Но смех тут же стихает, стоит мне опрокинуть зануду на спину и провести языком вдоль шеи, заглянуть в глаза.

Она кажется вдруг крошечной. Совсем крошечной. Вызывает во мне что-то странное, что-то очень животное, отчего щемит, и крутит, и ноет. И мне хочется столько всего с ней сделать, что я сам себе кажусь законченным извращугой. Совершенно отъехавшим. Собственные руки на узких бедрах — как огромные лапищи.

— Эм… — я не знаю, что собираюсь ей сказать. Не хватает слов, они не находятся, а те, что находятся — убогий бред. Пошлый и будто ненастоящий.

Она улыбается. Улыбается так, словно все понимает, словно ей и не нужны слова. Лежит и смотрит на меня. Растрепанная, обнаженная, сводящая с ума, вышибающая дух.

Само совершенство.

И мои пальцы подрагивают, когда я снова прикасаюсь к ней, провожу от бедер, по бокам и птичьим косточками, хрупким ключицам. Эмили прикрывает глаза, немного выгибается, проводит языком по нижней губе. И от одного этого я готов кончить.

Несмотря на чертову дурь, несмотря на все «нельзя», мне хочется вонзить в ее шею свои клыки, прокусить кожу и пометить.

Приходится самому закрыть глаза, чтобы взять передышку.

А пальцы ощущают мягкую кожу, гладкую, нежную. Ее запах вонзается в мозг, в кровь. Продирает когтями желания, впрыскивает яд в каждый нерв.

Когда ее руки касаются моих запястий, когда Эм разводит ноги и обхватывает меня ими, я практически ничего не соображаю.

Мне хочется вылизать ее с ног до головы, оставить на всем теле собственные засосы и запах, я готов убивать за одну возможность быть с ней. Это почти страшно, но так охренительно, что сопротивляться невозможно.

И я сдергиваю собственную футболку, потому что мне надо чувствовать ее кожей, расстегиваю пуговицу на узких шортах, склоняюсь к шее, собирая с нее языком капли испарины.

Эм как мед, как яблоко в карамели.

— Ты очень красивая, Эмили Бартон, — хриплю сквозь поцелуи. — Очень вкусная. Невероятная.

Эмили шумно выдыхает, отклоняет голову, подставляя сходящий с ума пульс под мои губы. И он бьется и стучит мне в язык. Это какой-то совершенно новый уровень кайфа, несмотря даже на то, что было между нами до этого момента.

Я зарываюсь носом в ее волосы, обхватываю зубами мочку уха. Ногти Эмили вонзаются мне в предплечья, она трется о меня бедрами, о мой каменный стояк, и ее движения я ощущаю всей длиной.

Пытка.

Я снова спускаюсь к шее, вылизываю, прикусываю, вдыхаю запах разгоряченной кожи, под пальцами дрожит ее покрытое мурашками тело, под пальцами вздымается лихорадочно грудь. Соски очень твердые, становятся еще тверже, когда я накрываю один из них губами, втягиваю в рот.

Эмили дергается подо мной, притягивает мою голову ближе, сильнее прогибается и ерзает еще яростнее. Дыхание становится чаще, а стоны чуть громче, когда я второй рукой накрываю другую грудь. Она идеальная.

И запах желания моей волчицы становится гуще, таким сладким, дразнящим, что у меня во рту появляются клыки.

Я спускаюсь ниже, выцеловываю и прикусываю нежную кожу под грудью, на животе, ныряю языком во впадинку пупка, снова провожу руками вдоль дрожащего, влажного тела, снова слегка сжимаю грудь.

Мне нравится, что Эмили дрожит, мне нравится, как она дрожит, как всхлипывает, закусывает губы, как все туже и туже обхватывает меня ногами, как все сильнее и сильнее натягивает мои волосы.

Я стаскиваю с нее проклятые шорты вместе с бельем, отшвыриваю куда-то на пол, как и сумку. Опять отстраняюсь.

Эмили очень жаркая. Взгляд затуманен, на щеках лихорадочный румянец, губы искусаны, взлохмачены волосы.

Невозможно красивая.

— Не сдерживайся, — рычу, накрывая ее тело своим, проводя языком вдоль нижней губы, опуская руку к развилке бедер. — Покричи для меня, Эмили Бартон. Мне надо слышать, как ты стонешь и кричишь.

Пальцы находят сосредоточение ее желания. Одно легкое прикосновение, и Эм стонет мне в рот. Это так сексуально, что меня почти выносит. Я пью этот стон, проглатываю его, сплетая наши языки, сливая дыхания в одно.

Господи, какая же она вкусная. Лучшее лакомство.

И она жаркая, влажная и узкая внутри, я чувствую, как еще едва-едва, но все-таки уже сжимаются стенки лона. Надавливаю сильнее, проникаю глубже, присоединяю к первому второй палец. И Эмили кусает меня за губу почти до крови. То ли рык, то ли стон зарождается в моей груди.

Я шире развожу ее ноги и опускаю голову. Запах сводит с ума, ее покорность сводит с ума. Желание подскакивает еще на несколько пунктов, гудят вены, нервы, мышцы. Я ощущаю на спине испарину.

Сглатываю.

И опускаю голову. Провожу языком вдоль, проникаю внутрь. Эмили выгибается дугой, хрипло, жарко и коротко кричит, вцепившись в простыни руками, хнычет.

Так горячо хнычет.

Ее вкус растекается на языке. Ее вкус и запах. Стоны, движения, частое и шумное дыхание — взрывной коктейль, самый лучший коктейль. Просто потрясающий. И я готов вечно простоять вот так — на коленях, возле кровати, — слушая эти стоны, наблюдая за Эм и за тем, как удовольствие и желание полностью поглощают ее, как она реагирует на мои прикосновения и поцелуи, движения.

Но в следующий миг Эмили вдруг выскальзывает из моих рук, вырывая из глотки раздосадованный рык, подается ко мне и целует, отклоняет назад, стирая собственный вкус. А через миг я — на полу, Эмили сидит сверху. Снова ерзает по мне, трется задницей, заставляя вены на шее вздуваться, заставляя почти кривиться.

— Эм…

— Нет, — улыбается Бартон, склонившись к лицу, шепчет в губы, — я тоже хочу тебя попробовать, хочу услышать твое рычание, Маркус. Мне нравится, как ты пахнешь.

Она втягивает воздух у моей шеи за ухом. Язык скользит внутрь. Горячий, влажный, мягкий язык. Ласкает. Очень медленно. Чертовски медленно.

Но я только кулаки сжимаю, закрываю глаза.

— Мне нравится, как смотришь на меня.

Нежные губы касаются висков, потом глаз.

— Мне нравятся твои губы, Маркус, и щетина, — она трется щекой о мою, ее кожа скользит по моей. И я чертовски рад, что не побрился…