Читать книгу "Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров"

Вовка побежал на кухню:

— Дуняшка, дай морковь побольше! А Китаеву — молока…

Грызя морковь, Вовка спросил:

— Китаев, а ты небось драться мастак? Хоть бы меня научил… А то война начнется, пойду на врагов, а патроны кончатся. А я приемов не знаю. Возьмут меня враги в плен, — фантазировал Вовка, — сам заплачешь: «Зачем Вовку не учил драться…»

— Покажу приемы, — согласился Китаев. — Каждый мужчина должен в опасности чувствовать себя уверенным. Научу и защите от удара ножом.

…Слово мальчишка старался держать: отжимался на самых кончиках пальцев так, что слезы от боли текли по щекам, ныли руки. Изводил себя на стене, пытаясь научиться подтягиваться. И он первый раз подтянулся через три недели после начала занятий. Но это было лишь начало…

Матрос тоже не подвел: показал приемы из своего борцовского арсенала, почерпнутого в тавернах далеких стран, на палубах разных кораблей.

А в тот раз подошел дед, сказал:

— Вася, работа нас ждет!

Вовка вызвался помогать Китаеву:

— И я с вами, я рубанком ловко умею…

Трудовой день быстро катился к вечеру.

Истоки богатырства

Вечером Китаев и Вовка отправились гулять. Они далеко ушли от жилья. Матрос рассказывал о морской жизни, об опасных приключениях. О том, какая тоска наваливается иногда на берегу, когда хочется вдохнуть воздух, напоенный запахом соленой волны и водорослей, ощутить под собой качающуюся палубу.

«Буду моряком!» — решил про себя Вовка. Не знал он, что судьба распорядится иначе и он станет знаменитым журналистом, напишет книги, рассказывающие о прекрасной жизни старой исконной Руси. Имя его станет легендарным — Владимир Гиляровский.

…Они возвращались домой уже затемно. В небе сказочно горели бриллианты крупных звезд. В черной провальной пустоте мироздания таились многие неразгаданные тайны, которые, вероятнее всего, и разгадывать не следует.

Главным из всего этого необъятного мира было то, что стояла в лесной глуши маленькая русская деревушка, где жили чистой, бесхитростной и трудолюбивой жизнью те, кто кормил и себя, и других, находившихся в невиданных и ненужных для блага этих крестьян городах.

Эта трудовая, грубая и честная жизнь давала смысл их существованию, несла она им силу, здоровье, долголетие.

Университеты Владимира Гиляровского

В последнем классе я уже сгибал легко серебряные пятачки и с трудом гривенники, но не хвастался этим. Раз только, сидя вдвоем с отцом, согнул о стол серебряный пятачок, а он просто, как будто это вещь уж самая обыкновенная, расправил его, да еще нравоучение прочитал.

— Не делай этих глупостей. За порчу казенной звонкой монеты в Сибирь ссылают.

Владимир Гиляровский

И вновь великолепный Китаев!

«С кем поведешься, от того и наберешься». Замечательная поговорка! Как важно с малых лет встретить человека, который наставит на верный путь, научит отличать добро от зла, привьет любовь к труду и здоровым занятиям.

Владимир Алексеевич Гиляровский всю жизнь помнил уроки, которые он получил от своего воспитателя Василия Югова — матроса Китаева.

Уже в почтенные годы известный бытописатель вспоминал:

«Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не могли сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова.

Я смотрел на Китаева, как на сказочного богатыря, и он меня очень любил, обучал гимнастике, плаванию, лазанью по деревьям и некоторым невиданным тогда приемам, происхождение которых я постиг десятки лет спустя, узнав тайну джиу-джитсу. Я, начитавшись Купера и Майн Рида, был в восторге от Китаева, перед которым все американские герои казались мне маленькими. И действительно, они били медведей пулей, а Китаев резал их один на один ножом. Намотав на левую руку овчинный полушубок, он выманивал, растревожив палкой, медведя из берлоги, и, когда тот, вылезая, вставал на задние лапы, отчаянный охотник совал ему в пасть с левой руки шубу, а ножом в правой руке наносил смертельный удар в сердце или в живот.

Мы были неразлучны. Он показывал приемы борьбы, бокса, клал на ладонь, один на другой, два камня и ударом ребра ладони разбивал или жонглировал бревнами, приготовленными для стройки сарая. По вечерам рассказывал мне о своих странствиях вокруг света, о жизни в бегах в Японии и на необитаемом острове. Не врал старик никогда. И к чему врать, если его жизнь была так разнообразна и интересна».

Дорогой зимней

Медвежья охота… Вот это проверка всех качеств, уважаемых людьми, особенно молодыми: выдержки, мужества, верности руки и главное — хладнокровия.

Матрос Китаев так внушал Володе:

— Будь ты здоров, как Илья Муромец, будь у тебя самая лучшая тульская двустволка, но если кишка тонка, дух слаб и руки дрожат — лучше дома чай с клюквой пить. Медведь трусости не прощает.

Когда Володе исполнилось четырнадцать лет, старшие, которым надоели его просьбы, дядя Николай Разнатовский и матрос Китаев, взяли его — тайком от деда! — на охоту.

— Ты будешь стрелять первым! — заявил Китаев. — Добыча должна быть твоей.

…Великолепная резвая тройка поначалу весело несла наших охотников по накатанной дороге. Но вот завьюжило, солнце закрылось низкими тяжелыми тучами. Миновали старую мельницу. Дорога сделалась тяжелой. Гривы и хвосты лошадей стало заносить на сторону. Мороз пробирал через тулупы. В лицо бросало сухим, колючим снегом.

— Эко, понесла нас нелегкая! — ворчал Китаев, плотней заворачиваясь в бараний тулуп и налегая на Володю, норовя загородить его с ветреной стороны.

— До ближайшего жилья не доберемся! — вторил ему Разнатовский. — Может, вернемся, пока не поздно?

Лишь Володя, куражась, посмеивался:

— Не бойтесь, со мной не пропадете! Авось доберемся…

Приятель всех медведей

И хотя пурга жестко хлестала в лицо, забивая дыхание, юный оптимист оказался прав. Дорогу, с которой Разнатовский раза два сбивался, лошади находили сами. Ветер стал дуть в спину, что-то зачернело на горизонте. Тройка пошла живей и скоро выкатила к небольшому лесничьему хозяйству.

Лесник, старый матерый охотник, с глубоким белым шрамом поперек лба и слегка вывернутым белком глаза — отметина, которую ему некогда оставил медведь, — напоил гостей горячим чаем. А после рассказал о том, что нынче попадаются шатуны — медведи, не залегшие на зиму в берлогу, особо опасные для людей. У него такой задрал корову, пока сам хозяин ходил с ружьем по лесу.