Читать книгу "Алеет восток - Влад Савин"

Ладно — рефлексировать по-интеллегентски буду, как в Союз вернусь, целым и невредимым! Писать отчет — и гулять, с красивыми девушками, пройтись по московской улице (квартиру мне выделили в том самом доме на Ленинградке, где живут и Лазаревы, и Смоленцевы, так что все их семейства на прогулке буду видеть. И как Она смотрит на своего Адмирала… ну что ей стоило, «главстерве», воспитать в своем коллективе такую же как сама?

Вполне понимаю рыцарей какого-то там стола, вздыхающих о своей Прекрасной Даме. Даже если те рыцари — не реальные личности, а литературные персонажи.

Ну а пока — как в песне, слышанной мной в иной совсем жизни, давным-давно.

В этой проклятущей и чужой стране

Нас зовут солдатами удачи.

И летим вперед мы на стальной броне,

Выпив по стакану крепкой чачи.

Генерал Мо, один из китайских «удельных князей».

Как бедной обезьяне выжить в драке двух тигров? И не только выжить, но и остаться победителем?

Американцы заплатят мне за свою ложь! Сказали, что просят о незначительной услуге, перебить банду коммунистических партизан, напавшую на американскую базу! А там оказался русский десант — отличие от бандитов Мао, как матерого тигра-людоеда от стаи шелудивых псов! Если десять моих солдат стоили в бою одного японца, а русские растерзали японскую армию за один месяц, то сколько солдат мне надо, чтобы победить пять сотен русских, засевших на базе — как утверждают эти презренные черви из деревни, там полтысячи отборных «осназ», они перебили и пленили тысячу американцев, сами не понеся потерь!

Но как говорил Сунь-Цзы, истинная мудрость в том, чтобы во благо себе использовать и свою слабость, и силу врага!

Американцы заплатят — когда я потребую, в исполнение нашего договора, с учетом новых обстоятельств, еще оружия, и патронов. А также еды, обмундирования, и многих ценных вещей! Как без этого мы можем идти воевать против страшных русских? К тому же американцы так глупы, что пообещали заплатить за все мои потери — то есть, по числу моих убитых солдат, причем не только за их никчемные жизни, но и за все, что было у них. Что ж, они дадут мне — за каждого из сдохших голодранцев, винтовку, ботинки, мундир, каску, и паек на три… нет, на пять дней, какой положено иметь в ранце!

Ну а русские, когда придут сюда (а ведь придут, раз они с такой легкостью уничтожили нашу Северную Армию) не будут на меня в обиде — ведь я не создам им проблем? Ну что стоит для пятисот отборных русских воинов, перебить ораву швали?

Но чем больше трупов, тем больше моя выгода. И никто не посмеет сказать, что мы воевали не всерьез!

Ну а наловить новых солдат взамен сдохших — легко можно в любой деревне. Слава небесам, в смутное время даже презираемый солдатский труд становится дешевым и желанным!

Ли Хэпин, солдат армии генерала Мо.

Китай восстанет к былому величию! Ну а варвары всех сортов займут свое место, у наших ног!

Когда мы выгоним всех иностранцев. Пока вот этих, затем дойдет очередь и до других. Разберемся с предателями. И вернем исконно китайские земли, которые варвары отторгли, воспользовавшись слабостью Китая! А сейчас, убьем вот этих, кто там, впереди — и помните, канальи, кто побежит, того встретят свои же пули!

Так сказал командир полка. Когда вылез из носилок, которые поставили перед строем верные «гвардейцы». У японцев, и по слухам, у русских принято, чтоб командир вел своих солдат в атаку с саблей в руке — чего ждать от варваров, не знающих порядка? Ведь если старший сам занимается тем, что должно поручить подчиненным, какой у него будет авторитет? И кто станет такого командира слушать?

Когда-то Ли Хэпин не был солдатом. А средним сыном уважаемого крестьянина Ли Вэйдуна — который не просто был грамотен, но даже дважды пытался сдать уездный экзамен. И самого Ли Хэпина когда-то забрали из родной деревни не в солдаты, а как носильщика и для работ — но затем генерал (еще не Мо, другой), после очередного сражения велел вписать рабочих в войско. Отказавшихся — казнили. А Ли Хэпин очень хотел жить.

Солдат в Китае, это самое дно. Даже преступники, сидящие в тюрьме, считаются как минимум, не ниже — поскольку солдат часто вербуют именно из них. И сказать «я был солдатом», при достойных людях, значит то же самое, что признаться «я вор, разбойник, убийца». Хотя, как скоро заметил Ли Хэпин, в этом есть и хорошее — ведь падшему до самого низа уже нечего стыдиться! И можно, подобно чиновнику, самом брать у других все, что понравится — еду, одежду, ценности, женщин. И ничего тебе за это не будет! Если конечно, не обидишь своего начальника. Какой высший смысл наказывать того, кому и так суждено умереть завтра — и смерть эта будет вовсе не как подобает достойному человеку, в собственном богатом доме, в кругу своей безутешной семьи?

И вот, пришло время расплаты. Ли Хэпин подумал, не сбежать ли, как дезертировал он когда-то из войска того генерала, кто сделал его солдатом? Но позади уже выстроились «гвардейцы» Мо, сытые, в американских мундирах, и даже с пулеметами. Все верно — лучшие не должны умирать на войне!

Их даже не кормили — сказав, после боя, тем кто заслужит. Приказали оставить вещмешки, для лучшей сохранности. У Ли Хэпина осталась лишь старая «арисака» и четыре обоймы к ней. К его удивлению, в строй пригнали и поставили даже обозных — с бамбуковыми палками. И командир, сидя в носилках, махнул веером — вперед!

Впереди было ровное поле. И где-то в тысяче шагов, проволочная ограда чужой базы.

— Как мы перелезем через проволоку — спросил сосед Ли Хэпина у проходившего мимо взводного?

В ответ удар кулаком в зубы — ты сначала дойди до нее, кусок дерьма! И не задавай мне глупых вопросов!

Не добежал никто. Когда они вышли на поле, с той стороны ударили пулеметы. Причем в их числе были и такие, пуля из которых разрывала человека на куски. А пытавшихся отступить расстреливали пулеметы «гвардейцев». Ли Хэпин не был убит сразу, лежал с перебитыми ногами и разорванным животом — и знал, что никто не будет подбирать раненых, чтобы их лечить, ведь набрать новых солдат куда проще!

Последние мысли были о брате, Ли Юншене, оставшемся дома. И надежда, что хоть его в это смутное время избегнет проклятая участь быть солдатом.

Эпизод из знаменитого фильма «Алый восход», где Ли Хэпин умирает на руках Ли Юншена, после трагического разговора, не соответствует действительности. Лишь через много лет приедет Ли Юншен, генерал Китайской Народной Армии, узнавший наконец о судьбе своего брата, на то самое место, сначала подойдет к обелиску со звездой, на котором высечены русские и китайские имена, а затем пойдет на поле, где безвестную общую могилу давно сровняли с землей, постоит там, о чем-то вспоминая, и выпьет русской водки.

Однако в Китае эта сцена из фильма, ставшая символом той братоубийственной войны, будет считаться столь же исторической, как у нас — Чапаев, плывуший через реку Урал.